Пока же Святослав вернулся к Лобынску. Затем, переправившись через Оку у Неринска (точное местонахождение этого города неизвестно), он встретил там Вербное воскресенье (13 апреля) и Пасху (20 апреля). Летописец отмечает этот факт лишь потому, что на «вербницу» умер некий 90-летний княжеский муж Петр Ильич, «добрый старец», служивший еще отцу Святослава Олегу. От старости он не мог сидеть на коне, однако князь из уважения к его сединам и в память об отце возил его с собой (черта характера, несомненно, вызывающая симпатию).

Ближе к концу весны сюда же, к Неринску, явились к Святославу 60 половцев во главе с неким Василием Половчином, присланные его степными родичами. Оселуковичи спрашивали у Святослава «здоровия» и обещали, если возникнет надобность, «со силою прити». Надо полагать, половцы тяготились вынужденным бездействием и жаждали принять участие в очередной междоусобной войне русских, сулившей им немалую поживу.

Святослав отвечал, что надобность в половецкой помощи конечно же есть. В ожидании кочевников он занял Дедославль. Но еще раньше дядьев к нему явились другие половецкие «князья» — Токсобичи, также предложившие свои услуги. Святослав приставил к ним своих испытанных воевод — Судимира Кучебича (судя по отчеству, также половца) и Горена — и послал разорять смоленские пределы. Половцы повоевали верховья реки Угры.

С приходом половцев нависла угроза над вятичскими городами, занятыми Давыдовичами. Не дожидаясь наступления Святослава, посадники Владимира и Изяслава Давидовичей бежали из Брянска, Мценска и других городов. Так в короткое время власть Святослава Ольговича распространилась на большую часть Вятичской земли и Подесенье (земли в верхнем течении Десны). Сам он расположился в Девягорске. Этот город находился где-то между Дедославлем и Мценском, однако точное его местоположение также неизвестно.

Силы Святослава с каждым днем возрастали. Вскоре в Девягорск прибыло множество половцев из орды Оселуковичей, а также бродники — предшественники будущих казаков, вольные люди, обитавшие на верхнем и среднем Дону, тогдашнем русско-половецком пограничье. Сюда же явился и князь Глеб Юрьевич, наконец-то присланный отцом.

С появлением сына Юрия Долгорукого Святослав начал действовать еще более решительно. Князья вместе с половецкими отрядами подошли к Мценску и двинулись дальше, намереваясь изгнать Давыдовичей из Северской земли. Однако под Спашью (ныне село Спасское на реке Неволоди, левом притоке Оки) их повстречали посланцы от Владимира и Изяслава Давыдовичей и Святослава Всеволодовича. Теперь черниговские князья готовы были заключить мир со Святославом Ольговичем и добровольно возвратить ему Северскую землю. «Не имей на ны в том жалобы, — обращались Давидовичи к своему двоюродному брату, — но будемы вси за один мужь. И не помяни злоб наших, а крест к нам целуй, а отцину свою възми и что есми взяли твоего, а то ти възворотим». На том князья и целовали крест. Однако взятых на себя обязательств Давыдовичи полностью не выполнили («не управиша», по выражению летописца); какие-то волости из «отчины» Святослава Ольговича так и остались у них.

О переговорах, состоявшихся под Спашью, в Киеве ничего не было известно. Пользуясь этим, Давыдовичи продолжали вести двойную игру. Старший из братьев, Владимир, отправил к Изяславу Мстиславичу брата Изяслава, теперь уже жалуясь на Святослава Ольговича и стоящего за его спиной Юрия Долгорукого: «Брате, се заял Олгович Святослав волость мою Вятиче. Поидиве на нь (пойдем на него. — А.К.), аже и проженеве (прогоним. — А.К.), то и поидеве на Дюрдев Суждаль: любо с ним мир створим, любо ся с ним бьем».

Поразмыслив, Изяслав Мстиславич стал готовиться к новой большой войне с Юрием. Тем более что вскоре от черниговских князей пришла еще одна мольба о помощи: «Земля наша погибаеть, а ты не хощеши пойти!» Коалиция князей, по мнению киевского князя, вырисовывалась вполне отчетливо: все три брата Мстиславича с киевской, смоленской и новгородской дружинами, черниговские Давыдовичи и Святослав Всеволодович. Перед такой силой Юрий не должен был устоять.

В начале сентября Изяслав созвал киевлян и свою дружину и объявил им о решении выступить в поход на Суздаль: «Се есм с братьею своею сгадал с Володимером и с Изяславом Давыдовичема и с Всеволодичем Святославом, хочем пойти на Гюргя, на стрыя своего, и на Святослава к Суждалю, занеже приял ворога моего Святослава Олговича. А брат Ростислав тамо ся с нами соимет, ать идет ко мне с смолняны и с новгородци». Однако реакция киевлян оказалась неожиданной. Они стали отговаривать князя от похода: «Княже, не ходи с Ростиславом на стрыя своего, лепле (лучше. — А.К.) ся с ним улади. Олговичем веры не ими, ни с ними ходи в путь». А когда Изяслав начал уговаривать их («Целовали ко мне хрест, а думу есми с ними думал, а всяко сего пути не хочю отложити»), прямо заявили: «Княже, ты ся на нас не гневай, не можем на Володимире племя ру-кы вздаяти». Киевляне выражали готовность биться только с Ольговичем — здесь их поддержка князю была безоговорочной.

Как видим, отцовское имя защищало Юрия так же, как прежде оно защищало самого Изяслава. Сын Мономаха, Юрий заранее мог опереться на поддержку (или по крайней мере на благожелательный нейтралитет) киевлян, для которых его личные качества, его личные политические цели были делом второстепенным, а его принадлежность к «Володимерю племени» — главным и определяющим. И Изяславу пришлось смириться — теперь он призывал киевлян лишь для войны с Ольговичем. «А тот добр, кто по мне пойдет!» — передает его слова киевский летописец. Киевляне охотно присоединились к княжеской дружине — уже не по решению веча, но добровольно, по собственному выбору каждого. Как оказалось, они лучше своего князя разобрались в сути происходящего, верно определив цену обещаниям и клятвам черниговских князей. Изяслав же оставался в заблуждении относительно истинных намерений Давидовичей.

Собрав «множество вой», он выступил к Альте, затем к Нежатину и, остановившись у Русотины (все в Переяславском княжестве), послал тысяцкого Улеба в Чернигов. И только тогда ему стало известно об измене Давидовичей и мире, заключенном под Спашью. Послание Давидовичей в Киев, особенно второе («Земля наша погибаеть, а ты не хощеши пойти!»), оказалось обманом, не более чем уловкой, имевшей целью заманить Изяслава Мстиславича в западню. Черниговские князья успели вступить в сговор с Юрием Долгоруким, послав и к нему с крестным целованием о совместных действиях — уже против Изяслава Мстиславича.

Инициатива примирения черниговских князей, по-видимому, исходила от Святослава Всеволодовича, родного племянника Святослава Ольговича и двоюродного — братьев Давыдовичей. Один из будущих героев «Слова о полку Игореве», он был князем весьма изворотливым и хитрым, с молодости овладевшим искусством политической интриги. Обласканный Изяславом Киевским (напомним, также его родным дядей — по матери), Святослав заранее отпросился у него в Чернигов, на соединение с Давыдовичами, а оказавшись в городе своих предков, немедленно изменил недавнему благодетелю. Святослав Всеволодович и прежде, еще воюя против Святослава Ольговича в Вятичской земле, поддерживал с ним связь и даже извещал о намерениях Давыдовичей, с которыми действовал заодно. Тем проще ему было договориться со своим дядей тогда, когда и сами Да-выдовичи склонились к миру.