Когда Святослав Ольгович узнал о взятии своего города и о намерении Изяслава Мстиславича Киевского лично идти к Новгороду-Северскому со всем войском, он созвал на совет дружину, а также князей Ивана Юрьевича и Ивана Берладника и своих дядьев, вождей «диких» половцев Тюнрака и Камоса Оселуковичей. Решение было принято совместно. «Княже, — обратилась к Святославу дружина, — не стряпая (то есть не мешкая. — А.К.) поеди; зде ти не о чем быти: нетуть ни жита, ни что. Пойди в лесную землю, и оттуде ти ся близ слати к отцю своему Гюргеви»,

Лесная земля — это тот огромный лесной массив, по которому Суздальская земля и получила название Залесской. Он тянулся от верховий Десны (город Брянск, или, как называли его в древней Руси, Дебрянск) до устья реки Зуши, притока Оки (город Мценск), то есть покрывал территорию нынешних Брянской, Орловской и отчасти Калужской областей. Здесь начиналась земля вятичей. Это славянское племя последним вошло в состав Древнерусского государства и последним приняло христианство. Еще Владимиру Мономаху, в бытность его черниговским князем, приходилось воевать с ними. Названия многих вятичских городов так или иначе связаны со здешними лесами. Так, название города Брянска (Дебрянска) происходит от слова «дебрь» (обрыв, склон, поросший густым лесом; в современном значении просто густой, дремучий лес); название вятичского города Серенска, или Шеренска, связано с Шеренским лесом, часто упоминаемым в летописи. Через знаменитые Брынские леса некогда ездил герой русских былин «старый казак» Илья Муромец, направляясь из града Мурома к стольному Киеву. (Между прочим, исторический Илья Муромец, ставший в конце жизни иноком Киево-Печерского монастыря, по некоторым сведениям, был современником Юрия Долгорукого.) Именно здесь, в сердце древней Вятичской земли, и мнились позднейшим сказителям былин те «дороги нехожалые», среди которых свивали свои гнезда страшные «Соловьи-разбойники»…

За половину столетия, прошедшего со времен Мономаха, в Вятичской земле многое изменилось. Большая ее часть вошла в состав Черниговского и Новгород-Северского княжеств. Еще в первой четверти XII века с проповедью христианской веры сюда явился инок киевского Печерского монастыря преподобный Кукша (или Купша, как он назван в древнейшей редакции Киево-Печерского патерика). Ему удалось крестить часть вятичей, однако миссия его закончилась трагически: Кукша вместе со своим учеником был схвачен вятичами и «по многых муках усечен», то есть обезглавлен. Известно, что проповедь христианства, как правило, идет рука об руку с распространением и утверждением государственной власти. Вовлечение Вятичской земли в политические и государственные структуры Русского государства с неизбежностью приводило к утверждению здесь и новой христианской веры, не знающей «ни вятича, ни древлянина» (перефразируя слова апостола Павла), но только подданных киевских или черниговских князей. Последователи преподобного Кукши оказались более удачливыми в своей миссионерской деятельности, и христианская вера постепенно стала укореняться на этих землях — прежде всего в немногочисленных городах, оплотах княжеской власти. (То же самое мы говорили выше и относительно Ростовской и Суздальской земли, где христианство также укоренялось с трудом и также прежде всего в городах.)

Может быть, самым ярким показателем произошедших перемен стал тот факт, что с середины XII века «открылся» сквозной путь из Суздальской земли в Поднепровье «через Вятичи». Если Владимир Мономах в своем «Поучении» вспоминал о путешествии через Вятичскую землю как о настоящем подвиге, если и он сам в начале XII века, и его сын Юрий Долгорукий ездили из Киева в Суздаль и Ростов только по Днепру и по Волге, то с середины столетия можно было воспользоваться и иным, более коротким маршрутом — через Чернигов и вятичские города. Именно так, например, ездил в Киев боярин суздальского тысяцкого Георгия Шимоновича, если верить рассказу Киево-Печерского патерика[33]; именно этот путь выбрал и сам Юрий Долгорукий, выступая в 1146-м, а затем и в 1149-м, ив 1152 годах в поход против киевского князя Изяслава Мстиславича. Эта дорога, которая проходила через Путивль, Севск (города Северской земли) и далее Корачев, Серенск, Лобынск и Москву — уже вятичские города, пережила время княжеских усобиц и татарского ига и просуществовала до XVII—XVIII веков[34]. Ею и намеревался воспользоваться Святослав Ольгович.

Карта 1. Черниговско-Северская земля, включая земли вятичей (по А. К. Зайцеву).

В событиях междоусобных войн середины XII века Вятичской земле («Вятичам») вообще была отведена особая роль. Здесь развернулись основные военные действия и в 1146—1147 годах, и позднее. Не случайно подавляющее большинство вятичских городов — лежащих как в Лесной земле, так и к северу и северо-востоку от нее, — впервые упоминаются в летописи как раз в связи с этими событиями. И объясняется это просто: именно через «Вятичи» Юрий Долгорукий был связан со своим главным (а на тот момент единственным) союзником — Святославом Ольговичем. Ведь даже призыв, обращенный к Святославу его дружиной, — идти в Лесную землю — был подкреплен необходимостью поддерживать постоянный контакт с Юрием Суздальским. Это понимали и противники новгород-северского князя, которые стремились отрезать его от Юрия, а следовательно, во что бы то ни стало удержать Вятичскую землю в своих руках.

* * *

Из Новгорода-Северского Святослав отступил к Корачеву — одному из «лесных» вятичских городов (ныне райцентр Брянской области). Часть дружины последовала за ним, но многие покинули князя. С собой Святослав вез жену и детей, а также «ятровь» — жену своего брата Игоря.

Оставшись без князя, горожане немедленно подали весть Изяславу Мстиславичу и Давыдовичам, по-прежнему находящимся в Путивле. А что еще им оставалось делать? Они могли биться за своего князя, но после его ухода должны были найти себе другого покровителя, способного в сложившихся условиях защитить их город.

В этот ответственный момент необычную для себя ретивость проявил младший из князей Давыдовичей — Изяслав. На путь воинских подвигов его толкнула элементарная жадность. «Пустите мя по немь, — обратился князь к Изяславу Мстиславичу и брату Владимиру, отпрашиваясь в поход на Святослава. — Аче сам утечеть мене, а жену и дети от него отниму [и] имение его въсхыщю». Вместе с воеводой Изяслава Мстиславича Шварном и частью дружины брата (всего три тысячи человек, включая берендеев, все на конях, без обоза) Изяслав Давыдович устремился к Севску и далее на Болдыж (близ нынешнего Дмитровска-Орловского в Орловской области) — намереваясь отрезать своему двоюродному брату путь на Корачев. Однако из этого рейда не вышло ничего, кроме конфуза. 16 января 1147 года недалеко от Корачева Святослав нанес своему двоюродному брату жестокое поражение («изиде в сретение ему… и тако Бог и сила Животворящаго хреста погна я»). Эта победа облегчила положение Святослава Ольговича, но лишь отчасти. Изяслав Мстиславич с основными силами шел вслед за своим авангардом. В течение всего следующего дня к Болдыжу лесу, где он остановился, стекались вой, бежавшие с поля брани; после полудня прибежал и сам Изяслав Давыдович. На ночь войско встало немного не доходя Корачева. Однако Святослава Ольговича в городе уже не было. Получив известие о подходе основных сил противника, он сжег Корачев и бежал «за лес», в «Вятичи».