– Посмотри вон туда, – кивнул Сорград, заливая травы в узелке муслина крутым кипятком.

Еще трое Лесных жителей сняли свои веревки и ловко скручивали их в более крепкий жгут. Скрутив, они связали его с таким же жгутом, сделанным другой тройкой, и стали дожидаться третьей, чтобы скрутить еще более толстый канат.

Свист, слишком неестественный для птичьего, заставил меня повернуть голову, и я увидела Народ, влезающий на дуб на другом берегу реки. Один из Лесных жителей шагнул вперед и хлопнул в ладоши, после чего более высокий из двух наших лучников выпустил стрелу с привязанной к ней тонкой веревкой. Стрела едва не пронзила ступню человека, ждущего на том берегу.

– У него крепкие нервы, – одобрительно пробормотал Грен. Он понюхал промокшую горбушку и, сморщив нос, бросил ее в сторону.

– У стреляющего или у ждущего? – поддела я его, выковыривая из зубов грубое мясное волокно.

К тонкой веревке привязали другую, потолще, а к ней – еще более толстую, и, когда была закончена дружная работа на дереве с нашей стороны реки, прочный канат закачался над водой. Река кралась под ним зловещими мутными водоворотами.

– Похоже, они знают, что делают, – заметил Сорград. Над первым канатом были натянуты еще два, один – на уровне пояса, другой – на уровне груди. Лесные Люди начали переходить реку с такой легкостью, словно находились на мосту в четыре пяди шириной.

– Как девчонка менестреля должна карабкаться по этим веревкам? – поднял брови Грен.

Я поискала глазами Фру. Он стоял возле женщины с сумкой из оленьей кожи, ее рука в серебряных кольцах покоилась на ушибленном лбу Зенелы.

– Бьюсь об заклад, он был бы рад настою, чтобы взбодриться. У тебя нет чего-нибудь подходящего?

Сорград подал мне чашку с неаппетитной тускло-зеленой пеной.

– Я бы выпила вина, если найдешь какое-нибудь, с капелькой горячей воды и меда, – с надеждой добавила я.

– Дорогая моя девочка, ты ужасно старомодна. – Сорград в притворном ужасе покачал головой. – В наше время гурманы пьют настои. – И он повернулся, чтобы исследовать груду бутылок, осмотрительно сложенных в сторонке каким-то купцом.

Стараясь не поскользнуться, я пересекла суетливый лагерь. Сверху грязь подсыхала, но под коркой скрывался коварный липкий ил. Я едва не шлепнулась, когда сзади вспыхнул яростный спор. Трое, которых мы сочли грабителями, стояли нос к носу. Двое отталкивали третьего, подкрепляя угрожающие слова жестами.

– Из-за чего ссора? – спросила я одного из коробейников.

– Они только что нашли своего товарища, – угрюмо сообщил он. – Горло перерезано, не утонул.

Я покачала головой и пошла дальше. Бросаться с ножом на Грена – это последняя ошибка, которую совершает человек. Я посмотрела вокруг. Торговцы и возчики были заняты, готовя фургоны и животных, но остальные с испугом уставились на веревочный мост – они еще не оправились от шока, вызванного наводнением.

Фру беседовал с Лесным парнем, но с моим слабым знанием языка за их быстрой речью было не угнаться. Зеленые глаза парня несколько раз метнулись ко мне, теплея от восхищения. Парень был красив, в том возрасте, когда рост опережает силу, но уже широкий в плечах и веснушчатый, как певчий дрозд, его волосы блестели на хрупком солнце, пробивающемся сквозь верхушки деревьев, словно начищенная медь. Короткое ожерелье из белого и красного золота охватывало шею.

Я вдруг осознала, что женщина с сумкой из оленьей кожи смотрит на меня, и на лице ее видно оживление, которое мне совсем не понравилось. Она была примерно моего роста и сложения, но ей словно бы не хватало мяса на костях. Наметанные глаза, темные под тяжелыми бровями и обыкновенными русыми волосами, изучали меня.

Парень задал ей какой-то вопрос, и я обрадовалась, когда поняла ответ, произнесенный медленно с явно другим акцентом.

– Ей нужен покой и тщательный уход, чтобы не умереть от гнили в легких. Чем больше она будет двигаться и волноваться, тем слабее станет.

Зенела старалась подавить тихий упорный кашель. Ее лицо было нездорового цвета, а ввалившиеся, налитые кровью глаза широко распахивались, когда она переводила испуганный взгляд с Фру на женщину, не в силах понять их разговор.

– Есть тут поблизости место, где мы сможем получить для нее уход?

Мне хотелось знать, не придется ли нам расстаться с менестрелем.

– Ориал ее вылечит. – Удивление Фру было близко к упреку. – Я рожден от этой крови и с теми, кто находится под моей защитой, в свою очередь обращаются как с таковыми.

– Я пойду и приготовлюсь. – Женщина встала и отряхнула грязь со своих кожаных гамаш. – А ты пока залей это кипятком. Скажи ей, чтобы пила его горячим и дышала паром.

Она развернула пакетик из промасленной кожи и вручила Фру горсть сушеных цветов. Нет ничего загадочнее примулы. Я с детства помню этот горький вкус: тогда настои были чем-то, что ты принимал, когда болел, или не принимал вовсе, а не модными выкрутасами.

Я отдала Фру его тепловатый напиток.

– Можно мы останемся с вами на пару дней? Отдохнем немного, прежде чем двигаться дальше.

– Ты нашей крови, тебе будут только рады. – Фру смерил меня строгим взглядом. – Ты можешь отложить свои вопросы о песнях на потом? Чем скорее эти инородцы переправятся через реку и уедут, тем скорее Зенелу перенесут в укрытие.

– Конечно. – Я ободряюще улыбнулась толстушке и направилась к Узаре.

– Как насчет животных и товаров? – Задрав голову, лысеющий возчик с сомнением смотрел на Лесной Народ, плетущий тонкие веревки вокруг канатов моста, чтобы создать иллюзию стенок. – Нам не перенести их по этим канатам!

– Надо проверить брод, – с невинным видом ответил Узара. – Вероятно, опоры моста не дали воде сильно размыть русло.

– Я срублю шест, – пробормотал возчик, так и не убежденный, и пошел прочь.

Я многозначительно посмотрела на мокрые грязные рукава Узары.

– И как брод?

– Достаточно прочный для фургонов, если ехать медленно. Впряжем лишнюю пару лошадей. – Узара испустил тяжкий вздох. – По крайней мере если вчера и было что-то не так, оно прошло, поэтому вода не борется со мной.

– Не бери на себя слишком много, – предостерегла я мага. Узара слабо улыбнулся.

– Если кто-нибудь еще умеет восстанавливать речное русло, я с радостью приму его помощь.

Его взгляд переместился куда-то за меня, и, обернувшись, я увидела приближающегося Сорграда.

– Рэвин говорит, что надо заставить эту компанию двигаться. Народ выручит путешественников, попавших в наводнение, но они не собираются караулить мост все лето.

– Рэвин? – переспросила я.

– Тот, с ножами, – объяснил Сорград.

Я полезла наверх, чтобы самой испытать мост. Осторожно оценивая его качание и прогиб, я пошла к реке, глянув по пути вниз, на круг обращенных ко мне любопытных лиц.