Дисколет не был оборудован гидролокаторами и прочими приборами, помогающими вести наблюдения за подводными объектами. Халин усмехнулся, подумав, что толстяк может увидеть громаду их дисколета и с воплями выскочить из воды. О том, что эти двое могли быть врагами, даже думать не хотелось – слишком мирно выглядела лодка и те, кто был в ней.

Капитан продолжал наблюдать за лодкой, когда в иллюминатор тихо постучали. Волосы на голове Марата зашевелились. Толстяк висел перед иллюминатором дисколета, легкомысленно болтая ногами, и подавал капитану какие-то знаки. Его рыжие волосы шевелились в потоках воды. Хотя на нем не было ни маски, ни другого дыхательного аппарата, он, похоже, не испытывал неудобств. Ему даже было весело. Он широко улыбался Халину.

– Чего тебе надо? – ошарашено спросил Марат.

– Потолковать, – одними губами ответил толстяк. Понятное дело, слышно его через толстое хрустальное стекло не было.

– Боевая тревога! Всем подъем! – закричал капитан, и тут же устыдился – орать дурным голосом из-за смешного пузана просто несолидно. Но, видно, подводный пловец не был таким уж безобидным толстячком.

– Выходите наружу, – предложил тем временем рыжий. Он открывал рот, но Халин, казалось, не читал по губам – слова рождались у него в голове. – Вам отсюда деться некуда. Сдавайтесь.

– Кто он такой, капитан? – раздался голос второго пилота. – Почему мы должны сдаваться?

Выходит, слышал толстяка не один Халин!

– Как бы не так! – воскликнул Марат. – Погружение!

Можно было, конечно, всплыть и ударить из всех видов оружия по жалкой лодчонке, болтавшейся на волнах. Но капитан «продвинутых» заподозрил, что это – коварная ловушка. Не иначе, субмарина махальцев караулит их под водой, и нанесет удар, как только они всплывут.

Второй пилот повысил мощность реактора, который обиженно загудел, и дисколет начал погружение. Но опустился он совсем ненамного – примерно на метр. Даже тонкий перископ капитана остался над водой. Потом летательный аппарат словно подхватила невидимая рука и потащила вверх – несмотря на все антигравитационные экраны и работающие двигатели. Заглянувший в перископ Халин обнаружил, что худой человек, перегнувшись через край лодки, держит свою удочку над водой и словно тащит ей дисколет из моря. А удочка на самом деле никакая не удочка, а украшенный рунами, сверкающий посох.

Прошла пара минут, и "Голубое пламя" выскочил на поверхность, подпрыгнул и вновь опустилось на воду. Руля дисколет не слушался, команды подняться или опуститься игнорировал. Толстяк выплыл следом, влез на окаймляющий обод дисколета, используя, как подставку, стволы скорострельной пушки, и вновь постучал в иллюминатор.

– Сдавайтесь, – улыбнулся он. – Открывайте люк, выходите. Я произведу ревизию корабля, и мы возьмем вас на буксир.

Халин едва не потерял сознание от ярости. Его летающая крепость, вооруженная сверхсовременным оружием, управляемыми ракетами и бомбами, мощными лазерами, скорострельными пушками, не могла сопротивляться двум полуголым идиотам на ветхой лодчонке!

– Залп! Залп по лодке! – приказал он.

Дисколет мощно содрогнулся, но лодка не была сметена шквалом огня. Индикатор работы лазера вспыхнул и тотчас потух – лазер попросту сгорел. А скорострельную пушку разорвало. Именно взрыв снаряда в стволе и отбросил "Голубое пламя" назад. Толстяк оторвался от корпуса дисколета, неловко закачался на ободе и плюхнулся в воду. Отфыркиваясь, он ругался, делая угрожающие знаки в сторону "Голубого пламени".

Человек в лодке тем временем поднял посох, и люк дисколета вырвала и отбросила далеко в море неведомая сила. Из-за разницы давления экипажу "Голубого пламени" заложило на некоторое время уши. Зато они вдохнули свежайший, ароматный и насыщенный воздух, ворвавшийся в затхлое пространство дисколета.

– Я – командор Карин Крин, – представился худой мужчина. – Не пытайтесь продолжать сопротивление. Студди поднимется на борт и проведет ревизию. Вы будете живы и здоровы, если поведете себя благоразумно.

Рыжий толстяк вновь влез на обод и вошел в проем люка. Жирные бока его забавно колыхались.

– У, враги! – проворчал он. – Сидите тихо – я грозен в гневе! Все вы арестованы именем Афанадора за нападение на яхту капитана Маллигана и попытку оказания сопротивления властям этого мира.

– Каким властям? – прошептал Халин.

– Нам, конечно. Больше в этом океане вообще никого нет. Значит, мы и есть власть, – гордо улыбнулся толстяк. – Выкладывайте на стол личное оружие, документы и деньги. А я пока запечатаю ваш командный пункт – чтобы ракету не запустили. От вас, технократов, всего можно ожидать!

К вечеру Дима с ног валился от усталости. Он заказал, примерил и получил костюм, выбрал портфель для книг, посетил жилой корпус, где ему дали место в спальне на четырех человек. Вместе с ним, к его удовольствию, оказался и рыжий Фергус Кенфайлад. Но называть ребят по фамилиям, как уже понял Галкин, здесь было не принято. Еще в их комнате жил мальчик по имени Лукомор из какой-то северной страны. Четвертая койка пока пустовала.

Лукомор был нормальным парнем. Учился он в пятом классе на отделении биологии, а дома у него жил золотой дракон, на котором члены семьи мальчика и он сам летали охотиться. Галкин не думал, что это так уж нормально, но у каждого свои причуды. Скорее всего, многим ученикам Мёдлёда он казался гораздо более странным, чем Лукомор с его драконом.

Спать друг другу мальчики не мешали. Как только Дима лег, разговоры прекратились. Фергус потушил свет и отправился в библиотеку, а Лукомор подумал-подумал и тоже лег спать. В интернате, где Дима учился прежде, такую заботу о соседях проявляли редко. Хотя воспитатели после отбоя гоняли нарушителей, находились те, кто шумел, кидал в спящих подушками или орал им на ухо.

Утром Дима встал рано. Он облачился в новый синий костюм, на который был приколот тяжелый серебряный значок с канализационными трубами, и вместе с Фергусом вышел из комнаты.

– Успеем еще позавтракать. Пойдем, в саду погуляем, – предложил новый друг Димы.

Двухэтажные жилые корпуса Мёдлёда стояли у северной стены замка Рен-Редин, на некотором удалении от самой школы. Их окружали густые сады, и ночью воздух здесь был особенно свежим. На деревьях росли тропические фрукты и ягоды, которые ученики могли свободно срывать и есть. Дима удивлялся, что мало кто так поступает – у них в интернате деревья обносили, когда фрукты еще были зелеными. Между деревьями бежали маленькие ручейки, которые начинались с фонтанчиков, бивших из больших, поросшим мхом камней.

Фергус в общих чертах объяснил Галкину, как дойти до Мёдлёда пешком, после чего они вернулись к распределителю и перенеслись в столовую.

Большой зал с огромным длинным столом мог поразить чье угодно воображение. В дальнем углу горел очаг, над которым, наверное, можно было запечь целого быка. Как рассказал Диме Фергус, наставники и учителя садились обычно к тому концу стола, что был рядом с камином. Остальные рассаживались как угодно – закрепленных мест ни у кого не было. В это проявлялась своеобразная демократия Мёдлёда: все учащиеся и преподаватели школы ели из одного котла.