— Джо, — начал Род (опять «Джо»! Когда-нибудь он за это поплатится), — если эти документы были, как ты выразился, прокисшей сметаной в нашем блюде, то с чего братья Керцик вернулись из Венгрии с пятьюдесятью тысячами зеленых для нас с Клайдом?

— Может, Конрад об этом соврал.

— Да нет, денежки я видел, — возразил Род. — И был рядом, когда Керцики рассказывали Клайду, как обрадовались венгры таким прекрасным разведданным.

— Позволь мне кое-что уточнить, чтобы я окончательно все понял, — ты ведь знаешь, я в школе не блистал, в отличие от тебя. Если бы у нас были аналогичные документы советской стороны, OPLAN 33001 и приложения 33001 [я специально повторил официальные названия, чтобы не забыть их самому и дать еще раз послушать Муди], какое преимущество мы получили бы?

— Полное. Ты знаешь все необходимое, чтобы выиграть войну.

— Ты хочешь сказать, битву?

— Нет, войну.

После этого мы все на секунду замолчали.

— Род, — сказал я, глядя на свои часы фирмы Seiko и чувствуя одновременно и усталость, и триумф, — мы многое сегодня обсудили, но нам далеко ехать домой, тебе завтра на работу, а миссис Муди нужно отдохнуть.

— Простите, — ответил Род, глядя на живот Муди. — Ты совершенно прав. Ей нужно отдыхать, чтобы малыш родился сильным.

— Сможем снова встретиться завтра? Технически уже сегодня [общий хохот].

— Конечно, без проблем.

Я понимал, что весь день уйдет на запись того, что мы услышали в этот вечер, а у нас с Муди были запланированы и другие дела. Поэтому утром мне придется позвонить Роду и отменить встречу, но мне все равно нужно было проверить его реакцию и готовность продолжить разговор по доброй воле. И он снова меня не разочаровал.

— В любом случае, — сказал я, уклоняясь от ответственности, — посмотрим, как Муди будет чувствовать себя завтра.

— Само собой, — великодушно согласился Род. — Просто дайте мне знать.

— Договорились. Если мы вдруг не сможем встретиться, не забудь хорошенько поесть. Это приказ! Больше никаких конфет на ужин, — Муди погрозила Роду пальцем.

— Ладно, ладно, — пробормотал Род, как пристыженный подросток, и вышел из номера. Я подумал, что полагаться на него, как и на подростка, уж точно нельзя.

Мы с Муди едва стояли на ногах — да и как иначе? — но остались в номере, чтобы записать все услышанное. Делая заметки, мы оба улыбались, как дети в «Дисней Уорлде» (до которого было рукой подать). Еще бы нам было не улыбаться! Мы добились признания и получили новые зацепки.

Торопясь все записать, я забыл послать на пейджер агенту наблюдения нужный код (11 — как две идущие ноги), чтобы предупредить его о приближении Рамси. Но волноваться было не о чем. Агент позаботился о запасном варианте — поставил пустую алюминиевую банку под заднее колесо машины Рамси. Ее хруста оказалось достаточно, чтобы вырвать наблюдателя из полусна. Связавшись с нами по защищенному каналу радиосвязи, он сообщил, что Род поехал не в трейлерный парк. Причин могло быть множество. «Давай за ним», — велел я, когда мы с Муди направились обратно к отделению, где Муди оставила служебную машину.

Не успели мы выехать на шоссе I-4, как Муди крепко заснула на пассажирском сиденье. Я вел машину на автопилоте, пока у меня в голове крутился знакомый алгоритм всяких «что» и «что, если». Что дальше? Что нужно сделать? Кто будет ставить палки нам в колеса — штаб-квартира, ВРО, Бэмфорд, немцы, шведы, мама Рамси, адвокат защиты, сам Род или еще кто-нибудь? И главное: что, если я уже все запорол, пообещав Рамси этот возможный, вероятный, гипотетический отказ от преследования?

Да, дела идут отлично, сказал я себе. У нас было признание. Но нельзя осудить человека на основании единственного признания, да еще в сфере шпионажа. Ведь здесь дело даже в суд не протащишь, не подтвердив каждое слово Рода…

Довольно, решил я, смотри на дорогу. И все же я не мог не гадать, понимала ли Муди, которая крепко спала с улыбкой на лице — хотя я в жизни не видел, чтобы кто-то спал с улыбкой, — какие сложности ждут нас впереди, каким тяжелым, изматывающим и затратным по времени окажется это дело.

«Отдыхай, Муди, — сказал я про себя, изучая ее улыбку. — Ты прекрасно справилась».

Мне самому до чертиков хотелось спать.

Предыстория: мы с Муди выехали из Орландо чуть позже половины второго ночи, приехали в отделение в Тампе (где я разбудил Терри и проводил до машины) чуть позже половины третьего, после чего я поехал домой.

Моя дочка, конечно, спала, но, когда я погладил ее по голове, она на мгновение открыла глаза. Может, утром она решит, что это ей приснилось? Не знаю, во сколько я лег спать, но будильник зазвонил в 5:55 утра. На кухонном столе я оставил записку для Лусианы и Стефани: «Я люблю вас». Я делал это уже столько раз, что им приходилось верить мне на слово.

Как ни странно, по дороге в офис я задумался о космонавтах и лунных камнях. Когда Нил Армстронг ступил на Луну, он едва ли не первым делом наклонился в своем огромном скафандре, поднял камень и сунул его в карман. Зачем? Затем, что этот камень был его страховкой. Если бы все полетело в тартарары и им с Баззом Олдрином пришлось бы прыгнуть в лунный модуль «Орел» и рвануть обратно к «Аполлону-11», у них бы остался этот камень, чтобы подтвердить, что они действительно преодолели 239 000 миль, столкнувшись с мириадами опасностей.

Признание Рода стало нашим лунным камнем. Его было достаточно для передачи дела в суд, для удовлетворения положения о шпионаже, по крайней мере по одному пункту, для того, чтобы отправить Рода Рамси за решетку, где ему было самое место. Если, конечно, пообещав гипотетический отказ от преследования, я не «запорол все к чертям собачьим», как выразился Корнер.

Ровно в 8.00 я позвонил по защищенной линии моей надежной подруге Джейн Хейн, которая теперь руководила делом в штаб-квартире ФБР. В разговоре с ней я решил ограничиться хорошими новостями.

Джейн как раз вернулась с утренней пробежки. Я знал, что она очень серьезно относится к этим пробежкам, потому что в Нью-Йорке мы бегали вместе, когда город только просыпался. Первые полмили мы держались рядом, но потом я всегда смотрел Джейн в спину — она могла обогнать любого.

— Джейн, ты сейчас сидишь? — спросил я как можно бодрее.

— А что?

— Ты… сейчас… сидишь? — повторил я, делая огромные паузы между словами, чтобы полностью завладеть ее вниманием.

— Сижу, Джо. Не томи. Что случилось? Насколько все плохо?

— О, маловерные… — сказал я.

— Что, прощай моя пенсия? — спросила Джейн, потягивая утренний чай.

— Ты точно сидишь?

— Да сижу я! Выкладывай уже!

— Рамси вчера признался.