Томпсон перечислил причины ухудшения американо-советских отношений, накопившиеся за первые недели правления Кеннеди. Кремль не увидел своего интереса в американском предложении о запрещении испытаний ядерного оружия; Кеннеди считают более воинственно настроенным, чем Эйзенхауэр, поскольку он увеличил расходы на вооружение; серьезное беспокойство вызывают приготовления США к партизанской войне в развивающихся странах; недовольство Москвы вызывают ограничения, введенные правительством Кеннеди, на продажу Советскому Союзу передовых технологий. Особое недовольство Кремля вызывала поддержка, общественная и президентская, радио «Свободная Европа» [24], доказавшего, что является эффективным средством в борьбе с монополией коммунистических режимов на информацию.

В Африке и Южной Америке, предупреждал Томпсон, будет продолжаться и, возможно, возрастет конфронтация.

Высказывая свои соображения президенту Кеннеди относительно того, что может стать основной темой на предполагаемой встрече с Хрущевым, Томпсон подчеркнул, что Хрущев особенно заинтересован в обсуждении германского вопроса – «советский лидер возьмет курс на Берлин во время или сразу после встречи». Томпсон считал, что задача президента убедить Хрущева, что Соединенные Штаты не оставят в беде жителей Западного Берлина. С другой стороны, жесткая позиция однозначно приведет к конфронтации. Хрущев может поднять вопрос на октябрьском съезде партии, предсказывал Томпсон, и если он это сделает, то появится «реальная возможность мировой войны, и мы почти наверняка опять вернемся к усилению напряженности».

Томпсон еще раз высказал мнение, что следует реально смотреть на вещи: так ли уж рискуют Соединенные Штаты, вступая в переговоры с Хрущевым, тем более что у США нет других реальных альтернатив. При всех его недостатках, заметил Томпсон, Хрущев «по всей видимости, подходит нам лучше, чем кто-либо другой». Таким образом, США заинтересованы, чтобы Хрущев оставался у власти, хотя, был вынужден признаться Томпсон, ему слишком мало известно о внутренних делах Кремля, чтобы дать надежный совет, как Кеннеди может повлиять на внутрипартийную борьбу.

Томсон продемонстрировал удивительный дар предвидения, когда сказал: «Если мы думаем, что Советы отложат решение берлинской проблемы, то нам следует, по крайней мере, ожидать, что Восточный Берлин будет отгорожен стеной, дабы остановить поток беженцев, с которым восточные немцы не могут мириться».

Высказав эту мысль, Томпсон, вероятно, стал первым американским дипломатом, предсказавшим возведение Берлинской стены.

Далее Томпсон предложил способ ведения переговоров, который, по его мнению, должен, во-первых, устроить Советы, а во-вторых, позволить Вашингтону вернуть инициативу. Кеннеди должен предложить Хрущеву временное соглашение по Берлину, согласно которому у обеих Германий будет семь лет, чтобы договориться о долгосрочном решении вопроса. Советы должны гарантировать, что в течение этого времени союзники будут иметь доступ в Западный Берлин, а Соединенные Штаты, в свою очередь, должны гарантировать, что Западная Германия не будет пытаться вернуть восточные территории, утраченные после Второй мировой войны.

В этом случае, пояснил Томпсон, восточные немцы смогут остановить поток беженцев, что, по его мнению, будет как в интересах США, так и в интересах СССР, поскольку рост числа беженцев ведет к дестабилизации положения в регионе. Подробно излагая свой план, Томпсон предложил в качестве мер по укреплению доверия сократить тайную деятельность, руководство которой осуществляется из Берлина, и закрыть РИАС (RIAS, Rundfunk im amerikanischen Sektor), радиостанцию в американском секторе Западного Берлина, которая развернула пропагандистскую кампанию против «социалистических порядков» в ГДР. Даже если Хрущев отклонит это предложение, утверждал Томпсон, то сам факт предложения позволит Кеннеди добиться признания в глазах общественности, а тогда Хрущев едва ли захочет действовать в одностороннем порядке.

Однако Кеннеди не согласился с мнением своего посла о необходимости принимать срочные меры. Он и его брат Бобби заподозрили, что Томпсон пал жертвой болезни под названием «местный патриотизм» и с излишней готовностью занял советскую позицию по данному вопросу. Президент признавался друзьям, что до сих пор не «понял» Хрущева. В конце концов, Эйзенхауэр в 1958 году не обратил внимания на берлинский ультиматум советского лидера, и ничего страшного не произошло. Кеннеди не понимал, почему вдруг сейчас появилась такая срочность.

Лучшие умы в разведывательном сообществе США подкрепили его точку зрения. Специальная подкомиссия по берлинскому вопросу, разведывательная авторитетная группа, сделала вывод, что Хрущев «едва ли пойдет в данный момент на усиление напряженных отношений по Берлину». Москва усилит давление только в том случае, если Хрущев решит, что таким образом он сможет заставить Кеннеди начать переговоры на высшем уровне. Отсюда следует: если Кеннеди покажет, что советские угрозы не производят на него никакого впечатления, то Хрущев не станет обострять положение.

В результате Кеннеди пришел к выводу, что раз Хрущев ждет уже три года, то может подождать еще. На его мнение оказали влияние еще два фактора. Дин Ачесон представил президенту свой первый отчет по берлинской политике, и, в противовес более мягкому курсу Томпсона, в нем предлагалось проводить жесткую политику в отношении Москвы.

Кеннеди все больше отвлекался на вопросы, имевшие больше отношение к США. Все было готово для вторжения на Кубу эмигрантов, подготовленных и оснащенных ЦРУ.

Вашингтон, округ Колумбия

Понедельник, 3 апреля 1961 года

Документ Ачесона, первое серьезное размышление о берлинской политике правительства Кеннеди, лег на стол государственного секретаря Дина Раска накануне прибытия в Вашингтон британского премьер-министра Макмиллана. Характерно, что государственный секретарь Трумэна точно рассчитал время, когда его документ ляжет на стол, с тем чтобы оказать максимальное воздействие на «самого трудного из союзников».

Ачесон особо подчеркнул, что Кеннеди должен продемонстрировать готовность бороться за Берлин, если он хочет избежать господства Советов в Европе, а затем и в Азии и Африке. Пользуясь словами как оружием, Ачесон утверждал, что если Соединенные Штаты «согласятся с захватом Берлина коммунистами, то будет нарушен баланс в Европе, и Германия, а возможно, Франция, Италия и Бенилюкс внесут свои коррективы. Соединенное Королевство будет надеяться на позитивные перемены. А этого не будет».

Ачесон, знавший Кеннеди достаточно хорошо, был уверен, что президент доверяет его мнению и разделяет его недоверие к Советам. Кеннеди, подыскивавший государственного секретаря в переходный период, обратился за советом к жившему по соседству в Джорджтауне Ачесону. Новоизбранный президент, оставив за порогом толпу фотографов, сказал Ачесону, что «за последние несколько лет он узнал многих людей, которые смогли помочь ему стать президентом, но он понял, что знает очень мало людей, которые могут помочь ему быть президентом».