– Уж с этим проблем нет, – заявила Мишка со своего насеста. – Тут главное: вовремя рвать когти.

– И если говорить о благородстве – в его изначальном смысле, – то богатырь может быть и подлого рода: из крестьян, к примеру. Или королем, как Артур.

– Даже из попов, – вставила ведьма. – Как Алеша.

– Что не мешает им быть братьями. Причем не на словах, как у монархов, постоянно вздорящих меж собой.

– Занятное слово – «подлый», – заметил барон. – Думаете, случайно оно стало бранным? И наоборот, слово «благородный» сделалось похвалой.

– Не, – ответила девочка. – Не случайно. Кто сверху, тот и решает, кого считать образцом.

– Но если среди богатырей различия теряются, может, и остальным они не нужны? – сказал Светлан. – Это для собаководов важна чистота линии.

– А кто сказал, что люди не делятся на породы, – пожал плечами де Круст. – Причем в прежние времена, сказывают, это было гораздо заметней.

– Это когда по здешним землям бродили дикие племена? – уточнила Мишка. – Их еще звали варварами.

– Возможно, и раньше – намного. У некоторых родов было в обычае пожирать врагов. Собственно, тогда чужаков вообще не считали за людей.

– Просто тогда в этом не стеснялись сознаваться, – внесла поправку ведьма. – А ныне это стало немодным.

– И, полагаю, для иных такой обычай стал потребностью – видно, имелась склонность. Хотя, возможно, наоборот: потребность породила обычай. В любом случае у некоторых людей тяга к человечьему мясу стала неодолимой.

– Ишь, – хмыкнула Мишка, – сам додумался!

– Вы что, про людоедов толкуете? – спросил Светлан, насторожившись. – И это в просвещенной Нордии!

– Старые привычки умирают долго, – усмехнулся барон. – Особенно когда их подкрепляют требования плотоядной натуры.

– То есть, по-вашему, из людей выделился подвид хищников, кормом для которых служат ближние… гм… родичи?

– Еще одна версия, – отметила девочка. – Хотя ведет примерно к тому же.

– У таких людей преимущество перед остальными, – продолжил де Круст. – Ведь даже при равной силе хищник одолеет травояда. Кого-то сожрет, прочих – подчинит. И это ему легче захватить власть, а затем вести наступление на соседей, покоряя племена и целые народы, захватывая страны.

– И вот так наверх выбрались живоглоты, – заключила Мишка. – Теперь они тут правят бал и раздают слонов. Я ж говорю: вывод один. Но версия Крона нравится мне больше – там есть размах.

– Миром правят сильные, – заявил барон. – Так есть и так будет. А что этот порядок вещей нравится не всем…

– У меня есть иное объяснение, менее романтичное, – сказал Светлан. – Вы помните, зачем тогдашние дикари жрали противников? Чтобы взять у них силу и храбрость. Стало быть, у самих не хватало. Вообще на человечину обычно переходят хилые или увечные твари. А уж чтоб удариться в каннибализм, принявшись за особей своего вида!.. Это даже у зверей считается гнусным.

– Зато у нас почитают за доблесть, – пробурчала ведьма.

– Надо признать, людоеды здорово постарались, заморочив головы остальным, и убийства собратьев сделались привычными. А потуги прекратить их стали называть предательством.

– Собственно, я лишь пытался обрисовать, как, по моему разумению, произошло разделение на сословия, – произнес барон. – Это даже не моя теория, но я ее принял.

– Ладно, эту версию тоже возьмем на заметку, – подвел черту Светлан. – Теперь о деле. Украли рукопись с заклинаниями эльфов, причем прямо из сейфа Хуго, спеца по магическим замкам.

– Вот как? – вскинул брови барон. – А вы уверены, что ее именно украли? И что мэтр Хуго…

– Абсолютно, – прервал богатырь. – Его можете вывести за круг. Но в поисках вора ему потребуется помощь. Среди ваших агентов найдется сыскарь, действительно способный расследовать кражу?

– И даже не один. Но вот что сюда будет вовлечен Хуго… Имейте в виду: его величество не жалует этого мага.

– Да мне плевать, что Луи не нравится Хуго, – заявил богатырь. – Тем более что и я вашего босса не обожаю. Хотя в сравнении со своим братцем… Вам требуется разрешение короля? – спросил он напрямик. – Могу это устроить.

– Не нужно, – отказался барон. – Такие вопросы я решаю сам.

– И?

– Разумеется, я выделю людей.

– Вот и славно. Хоть тут обойдется без волокиты.

К тому ж они как раз подошли ко входу в королевские покои, перед которым застыли два рослых гвардейца, обряженные в тяжелые латы и с устрашающими алебардами, дополнявшими их обычное оружие.

– Дальше без нас, – сказал де Круст. – Его величество ждет.

– Не опасаетесь впускать меня одного?

Барон усмехнулся:

– Если б вы замыслили худое, кто бы вам помешал?

– Резонно, – согласился богатырь. – Обратно сама пойдешь? – спросил он у Мишки. – Или оседлаешь Шарля?

– Сама-сама, – пробурчала та, нехотя спускаясь на пол. – Не маленькая.

Луи впрямь поджидал гостя, развалившись на пышном шезлонге. А заодно он ублажал себя заморскими сластями и расслаблялся вином, густым и довольно крепким. Причем, судя по опустевшей на треть бутыли, расслаблялся не менее часа. И даже успел в этом занятии преуспеть, достигнув если не благодушия, то спокойствия. Или так он набирается решимости? И уже почти набрался…

– В одиночку пьешь? – произнес Светлан, усаживаясь напротив короля. – Скверный симптом.

– Так примкни, – сказал тот. – Здесь и на тебя хватит. Ну давай выпей!

– А толку? На меня не действует спиртное.

– Хотя бы оцени вкус. Р-редкий букет.

– Уговорил, – кивнул богатырь.

Луи потянулся было к бутыли, но Светлан, не доверяя твердости монаршей руки, опередил хозяина, налив себе сам.

– Мне доложили: ты наведывался в порт, – заговорил король. – Как там дела?

– Строят. Когда закончатся эти игры, вам останется такая стена! А потомки будут ломать головы, как удалось сложить ее из громадных плит и не замешаны ли тут пришельцы.

– Из преисподней?

– Ну, почти. Хотя там вроде бы «выходцы».

– Останется, да, – пробормотал Луи. – Если не развалит Озерный Дьявол… Как тяготит ожидание! – пожаловался он. – Уж лучше бы поскорей.

– Придется тебе набраться терпения, поскольку ждать придется дольше, чем намечалось.

– Что, еще один день? – ужаснулся король.

– Нет, на день не рассчитывай, – осклабился богатырь. – Срок нам, как и прежде, до утра. Вот только ночь эта выдастся длинной. И в течение ее произойдет многое… возможно, и случится.