Мы пошли той же дорогой, что в прошлый раз – через пыль и сумрак. Затхлым воздухом библиотеки дышать было тяжело, как сквозь маску из грубого полотна. Астрид была рядом, дышала нам в спину, подкрадывалась сбоку. Мы взобрались по лестнице на чердак.

Луна идеально подходила для наших целей – уже не полная, она тем не менее светила ярко, ее свет проникал в самую глубь моей ведьминской души. Теперь, когда момент настал, когда мы вновь оказались здесь, я ощущала странное спокойствие. Как будто все, что должно было случиться, уже случилось.

Часы пробили полночь. Марион опустилась на колени. Работа началась.

Ритуал шел как по маслу, словно мы смотрели повтор в записи. Голубое пламя, серое зеркало, белый воск. Все изменилось, когда Марион открыла раскладной нож и взяла кролика.

В этот раз кролик попался дикий и тощий, несмотря на лето. Его бока судорожно вздымались под крапчатой шкуркой. Он сопротивлялся, извивался в руках Марион, и наконец выгнул шею и запрокинул голову, чтобы ее укусить. Желтые зубы вонзились в ее руку, но она не пикнула. Мы в ужасе ахнули, когда ее кровь полилась на воск.

Решительным ударом она вонзила нож ему в горло. Но то ли нож был тупой, то ли шея зверька слишком жилистой – умирающему кролику удалось вырваться; Марион снова крепко его схватила. В этот раз она держала его лучше и с силой резанула по шее. Струя артериальной крови брызнула мне на руку. Я уронила иглу. Пришлось ползать в пыли, искать.

Ритуал продолжался, но цепь была нарушена. Эта магия была уже несовершенной, как дом со сквозняками, не защищенный от всех ветров. Когда Марион начала произносить заклинание, мне показалось, что в прошлый раз слова были другими. Теперь гласные были короче, согласные – грубее. Окровавленной рукой она рассыпала соль, подожгла залитое воском зеркало. Комната задрожала от внезапно усилившегося жара, и это тоже казалось неправильным. Должно быть, где-то Марион ошиблась, что-то пропустила. Ничего не выйдет, подумала я. И одновременно обрадовалась и ужаснулась. Но нет. Я увидела Астрид Вашингтон, ее глаза цвета золотой пыли смотрели на меня из зеркала. Она улыбнулась, губы раздвинулись и обнажили зубы, белые и ровные, как речной жемчуг.

Запахло кислотой и яблоками. В этот момент Марион должна была прервать ритуал вызова и начать ритуал изгнания. Я надеялась, что у нее получится.

Ее глаза ввалились от напряжения, плечи ссутулились. Жаркая волна била ей в лицо. Она подала сигнал, и мы процарапали ладони, опустились на колени и прижали ладони к полу. Вековая пыль смешалась с кровью.

Марион рассмеялась. Звук был таким пронзительным, таким диким, что мы втроем вздрогнули, соединенные невидимой сетью кровной магии. И всё поняли. В тот самый момент мы поняли, что Марион собирается нас предать.

Она произнесла полное имя Астрид. Ее голос наполнялся удовлетворением, как бокал наполняется насыщенно-красным вином. Она сделала глубокий вдох.

И совершила ужасную ошибку.

Сунув руку в тайный карман, Марион достала какой-то предмет, ярко блеснувший в пальцах и в лунном свете, как золотой волос дьявола. По ту сторону зеркала Астрид перестала улыбаться.

Я выгнула шею, чтобы посмотреть, что у нее в руках, и крепко сжала иглу. Марион часто перебирала пальцами, словно свивала «колыбель для кошки». Я увидела в ее пальцах вуаль, тонкую, как туман.[18]

Шэрон бросилась в круг, но не смогла его разорвать.

– Не делай этого, – в отчаянии воскликнула она. – Марион, нет!

Марион не обратила на нее внимания. Расправив вуаль над зеркалом, она заговорила.

– Повелеваю тебе, Астрид Вашингтон, исполнить мой приказ. Отныне ты будешь мне служить. Мы будем неразрывно связаны. Ты станешь моей помощницей и моим… моим фамильяром.

Фи ахнула. Шэрон выругалась так яростно, словно произносила настоящее колдовское проклятие. Ее слова зазвенели в прохладном голубом тумане. Даже Марион запнулась, озвучивая свою просьбу. Ведьма средней руки, стоящая в круге из столовой соли, она обнаружила свой замысел – не изгнать Астрид, а привязать ее к себе.

Марион уронила вуаль. Я часто заморгала и поняла, что она задумала. Изящное заклинание и вещица из арсенала фей – одному богу известно, где она ее раздобыла и чем за нее заплатила. Вуаль, липкая, как паутина, должна была упасть на серебристо-белую макушку Астрид и привязать ее к Марион навеки.

Но все пошло не так.

Не успела Марион выпустить вуаль из рук, как Астрид потянулась к ней. Полупрозрачная сетка тут же прилипла к ее коже и засветилась. Будь я на месте Астрид, я бы сделала то же самое.

– Ты вызвала меня, чтобы я исполнила твой приказ? – спросила она. Мы не слышали ее голос, но ее губы шевелились так четко, что по ним легко можно было все прочитать.

– Ты вызвала меня, чтобы я тебе служила? Вздумала привязать меня к своей никчемной душонке, чтобы я стала твоей помощницей? Станет ли лев склонять голову перед мышью? Станет ли молния поклоняться светлячку?

Все время, пока она говорила, на ее губах играла улыбка. От этого ее слова казались еще ужаснее.

– Хочешь, чтобы я стала твоим фамильяром?

Последние два слова мы услышали. Услышали, потому что одним быстрым движением Астрид подтянулась и вылезла из зеркала, опустившись на четвереньки на его краю. Пальцы ее ног по-прежнему оставались в зеркальном мире. Комната вдруг резко уменьшилась и напиталась запахом колдовства.

– Глупая девчонка, – ее голос был скрипучим, острым, как вороново перо, хриплым и неровным. – Я и моя книга были твоими единственными учителями. Вся известная тебе магия идет от меня.

Марион дрожала.

– Я… повелеваю тебе… – пролепетала она, но Астрид медленно сорвала вуаль и набросила ее на Марион.

Вуаль прилипла к ней, как пленка, в которую заворачивают бутерброды. Секунду она была видна, а затем ушла под кожу. Пульсируя желтым золотом, впиталась полностью. Запахи крови и пота ослабли, вытесненные духом сильной магии, колодезной воды, горьких трав и гвоздики. Марион зашаталась у края соляного круга, но пересечь его не могла. Он стал тюрьмой для них обеих.

Фи стояла рядом со мной и шептала молитву пресвятой Деве Марии на трех языках. Шэрон ходила вокруг соляного кольца, выискивая прореху. Увидев, что они пытались что-то сделать, я очнулась от оцепенения и вспомнила то, что почти забыла: мы не были совсем беспомощными.

Я схватила Фи и зашептала ей на ухо:

– Часть ее магии все еще у нас, – лихорадочно произнесла я. – Если получится вытащить Марион из круга…

Глаза Фи округлились. Я поняла, что она что-то придумала.

– Все сломанное, – проговорила она и повернулась ко мне лицом,