Через пару месяцев он приземлился в аэропорту Даллеса, где его дожидался черный джип с немногословным военно-морским офицером той же масти в роли встречающего. По дороге из аэропорта невесть куда провожатый не проронил ни слова. «Я тогда подумал: куда везет, туда и везет, но мрачный какой-то чувак», — вспоминал Джо. Высадили их у входа в целиком остекленное офисное здание в Тайсонсе, штат Виргиния. Человек за стеклянной стойкой вручил Джо бейдж. «Я обратил внимание, что бейджи у них там с цветовой маркировкой, и мне выдали бейдж другого цвета, чем у встречавшего меня морского офицера», — сказал Джо. Тем временем офицер сдал своего пассажира с рук на руки пожилому белому, который повел Джо куда-то вглубь коридоров, ловко огибая углы и проходя контрольно-пропускные пункты. Наконец они добрались до лифта, который, к удивлению Джо, вдруг пошел куда-то глубоко вниз. Посреди повисшей неловкой паузы Джо ухитрился прочитать имя пожилого белого провожатого на его нагрудном знаке, выданном здешней службой безопасности: Джейсон[33]. Как и военно-морской чувак, этот пожилой также оказался типом немногословным. Но тут на полпути в преисподнюю Джо хотя бы стало ясно, что его провожатый только прикидывается Ясоном (Джейсоном), потому что тот вдруг спросил, пристально глянув Джо прямо в глаза: «Круто, да?» А когда Джо согласно кивнул, что, да, мол, круто летим, пожилой покачал головой и сказал: «Так ведь в кроличью нору спускаемся, сынок, не иначе».

Больше пожилой не проронил ни слова, пока они не очутились в небольшой аудитории человек на сто пятьдесят, под завязку набитой также пожилыми белыми — и, судя по форме, по большей части военными. «Генералитет и штабные, как я понял», — пояснил Джо. Пожилой вручил Джо листок со списком презентаций, которые лично ему, пожилому, предстояло выслушать в тот день. Каждый доклад имел цветовую маркировку по минимальному уровню допуска, требовавшемуся от слушателей. Прежде чем Джо успел хоть о чем-то спросить, пожилой его упредил: «Вы не волнуйтесь, мы проследим, чтобы вас сразу же проводили на выход из зала». Так Джо дали понять, что кроме собственной речи ему там ничего слышать не дозволено, поскольку служба безопасности его не проверяла и вовсе никакого допуска ему не давала. Жаль, вздохнул он, поскольку сразу после его выступления значилась презентация под названием «Ночной кулак». «Мне так хотелось там задержаться хотя бы только на время ее одной, — сказал Джо. — То есть кто угодно на моем месте захотел бы остаться и выяснить, что такое „ночной кулак“, разве нет?»

Поднимаясь на трибуну, Джо обратил внимание, что в первом ряду перед нею сидит не просто старичье, а само воплощение древности, — и сидят они настолько близко, что можно разобрать имена на их нагрудных знаках. Джейсон. Еще Джейсон. В зале сидели те самые люди, таившиеся за собирательным именем «Джейсоны»; и у Джо официально настали минуты кульминации всей его жизни. «Ну, думаю, реально круто, всё это дерьмо в духе Тома Клэнси[34]», — рассказывал он. Кем бы эти Джейсоны ни были на самом деле, отпустили они ему ровно десять минут на то, чтобы объяснить, как ему с коллегами по лаборатории при UCSF удалось так быстро идентифицировать вирус, выкосивший сотни людей в Гонконге и материковом Китае. Десять минут на описание даже не технологии, а мировоззрения, сформировавшегося в его голове за долгие годы. Судя по заголовкам других выступлений того дня, можно было предположить, что ученые в зале — по большей части физики. Не его публика. И это было как нельзя кстати, поскольку он готовил свой доклад с прицелом на объяснение смысла собственной работы неспециалистам, каковые тут и собрались, при всем уважении к их познаниям, что слегка разряжало драматизм ситуации.

Начал он с рассказа о своей новой технологии. До сих пор, объяснил он, идентификация нового вируса была процессом кропотливым и долгим. Проблема в том, что вирус настолько микроскопичен, что его должно быть много, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть даже под самым мощным электронным микроскопом. Вируса в пробах ткани инфицированного человека обычно недостаточно, и вирусологам приходится брать его сколько найдется, а затем выращивать. Но для выращивания культуры вируса нужно сначала найти животное, в котором приживется патоген. Вот они и вводят чуть-чуть живого вируса, к примеру, мыши в надежде, что вирус начнет реплицироваться, — и ждут. Если организм мыши оказывается неподходящим для репликации, берется какое-нибудь другое животное. И выходит настоящий геморрой с тем, чтобы получить достаточно вируса для сканирования с помощью электронного микроскопа. Рано или поздно это сделать удается, и лишь тогда настает черед выдвижения гипотез относительно того, что это за вирус. Каждая гипотеза нуждается в экспериментальной проверке, на которую могут уйти сутки и более. Если лабораторный тест дает отрицательный результат, то есть если вирусолог не угадал, — весь процесс повторяется заново с самого начала. Одну гипотезу отмели, десятки непроверенных стоят на очереди. «Похоже на экспедицию ихтиологов в ранее неисследованные воды, — сказал Джо. — Хорошо, если выудят рыбу, которую можно хоть как-то классифицировать. А что, если попадется нечто совершенно новое и ранее не виденное? Пиши пропало». Человеческий ум не способен объять всё природное разнообразие. Природа полна сюрпризов, которые не сможет предсказать ни один, даже самый смекалистый ученый. «Поэтому и улавливается только ожидаемое в силу профессиональной подготовки, — сказал Джо. — А что там на самом деле — ускользает из поля зрения». Созданный в лаборатории Де Ризи новый чип не требовал выращивания вируса в достаточном для его визуализации количестве. А кроме того, устранял предсказательную часть исследования и позволял ученым обходиться без гипотез. Иными словами, этот чип помогал человеческому разуму выходить за границы традиционного мышления.

«Вирочип» — так назвали это изобретение — физически представлял собой предметное стекло микроскопа с нанесенными на него нуклеотидными последовательностями всех известных науке вирусов. Эти последовательности, наряду с генетическими кодами всех прочих форм жизни, хранились в финансируемой из федерального бюджета базе данных GenBank, собранной в Национальных институтах здоровья. GenBank разрослась до колоссальной библиотеки генов, обновляемой каждые две недели силами ученых со всего мира. «Она похожа на огромный магазин пазлов, — сказал Джо. — Бродишь по залам и рассматриваешь картинки на коробках, выставленных в витринах». Отдельные пазлы сложились полностью, как, например, картина генома человека. Но большинство из них фрагментарны, включая последовательности многих вирусов. Лаборатория Де Ризи извлекла из GenBank все полностью или частично разгаданные пазлы двадцати двух тысяч вирусов и перенесла эти картинки в натуральном масштабе на одно-единственное предметное стекло — «вирочип». Генетический материал[35] любого неидентифицированного вируса связывается на этом чипе с идентичным генетическим материалом известного вируса. Достаточно омыть слайд неидентифицированным генетическим материалом и посмотреть, на каких участках остались прилипшие частицы. «Это примерно то же самое, что ходить по магазину пазлов с одним фрагментом в руках и искать картинки, в которые он вписывается», — сказал Джо.