Я крутилась в новом платье перед зеркалом. Ох, какая же красота!

— Платье, достойное королевы, госпожа. Вы настоящая принцесса! — воскликнула Маргарита, увидев меня и всплеснув руками.

— Ты восхитительная, моя королева!

Я, завизжав от радости, кинулась в объятья Максимилиана. Маргарита тут же вставила свои пять копеек, недовольно ворча:

— Платье снимите, а то помнёте. А потом уже целуйтесь. Не дай боже порвёте, а на восстановление нет времени. Премьера этого ужасного спектакля вечером, — буркнула она, выходя из комнаты.

Я с неохотой оторвалась от губ Макса.

— Как я тебе?

— Ты восхитительна. Ты всех затмишь на этой премьере. Я тебе привёз подарок.

Макс из-за спины достал большую деревянную шкатулку. Но открывать не спешил.

— Ну, открывай уже! — в моём голосе слышались нотки нетерпения.

— А ты была хорошей девочкой? Сидела дома и никуда не ездила?

— Я была хорошей девочкой, но дома сидеть мне было скучно. Да я и не обещала, что буду сидеть у окошка в ожидании своего принца. Кстати, на ярмарке мне передали письмо.

— Какое письмо? — весёлость из голоса Максимилиана как ветром сдуло.

— Уверена, что от Грегора. Того вампира, который приглашал меня на бал в Лондоне.

Подойдя к столу и отодвинув ящик, достала конверт. Лицо Макса окаменело, когда он прочитал послание.

— Мы никуда не поедем, Лилия.

Да, я как-то и не собиралась, но всё же вздохнула с облегчением, когда Макс принял решение за нас двоих. Подойдя ко мне, прошептал:

— Давай снимем это прекрасное платье. Я так соскучился по тебе.

Я совершенно не возражала, сама хотела его до безумия. Вздрогнула от наслаждения, когда его губы прикоснулись к моему плечу. И всё же не удержалась от вопроса:

— А что в шкатулке?

— Да так, сущая безделица. Всего лишь диадема с бриллиантами.

Я и опомниться не успела, как оказалась перед любимым в наряде Евы. Встав на колени, Макс припал к моему пупку, его руки гладили мои бёдра. Губы порхали по животу, едва прикасаясь.

— Можно? — прошептал Максимилиан.

И я дала своё согласие, не задумываясь о последствиях. Клыки царапнули кожу на бедре, и я закусила губу, чтобы громко не всхлипнуть. После пары глотков Максимилиан всё же сумел от меня оторваться.

— Прости, — тихо выдохнул он в губы.

— За что?

— Я всё время думаю о тебе. Я так сильно тебя люблю, что боюсь потерять тебя. Это письмо и угроза Грегора разбудили во мне тёмную сторону. Мне необходима была твоя кровь. Прости, что причинил тебе боль.

Что я могла ему сказать? Что боль бывает порой сладкой? Так я никогда не была мазохистской. Но тут совершенно другое. Я знала, что ему нужна была эта пара глотков. Кровь никогда не врёт. Она не врала о том, что я его безумно люблю.

Гладила его по голове, зарываясь пальцами в густые волосы, и улыбалась. Я буду драться за него, если понадобиться, буду драться насмерть за своё счастье. И ни одна пришлая вампирюга меня не сможет остановить.

Янина

На этот раз Максимилиан решил составить мне компанию в карете. Сев напротив меня на скамью, оббитую синим бархатом, не сводил с моего лица гипнотизирующего взгляда.

— Можешь даже не стараться, на меня не действует вампирский гипноз. Предполагаю, что из-за этого, — провела пальчиком по татуировке. Макс громко сглотнул, я же лишь хихикнула.

— Ты так и не вспомнила, кто нанёс на твою грудную клетку татуировку? — спросил он.

— Ревнуешь? — мои брови поползли вверх.

— А разве не должен? Ты моя невеста. Я собираюсь с тобой делить жизнь.

— Я сейчас рядом с тобой. Разве так важно, что было со мной в прошлом? — нахмурилась я.

— Представь себе, для меня важно. Наше прошлое влияет на наше будущее, — в голосе Макса послышалось нравоучение. — Вдруг у тебя есть муж, о котором ты забыла? Не хотелось бы бедолагу лишать жизни и делать тебя вдовой. Мужик-то не виноват, что тебя полюбил вампир.

— Интересно, все вампиры такие ревнивцы? — хитро прищурила глаза. Я-то точно знала, что мужа у меня нет.

— Меня мало интересуют другие вампиры, — Макс рыкнул, а Маргарита поёжилась. Я же была само спокойствие.

— Не нужно меня ревновать к тому, что было или могло быть. Это бессмысленно. Я тебя люблю — вот что важно.

— Прости, — виновато прошептал Макс. — Я таким идиотом становлюсь, когда ревную. Это оттого, что боюсь тебя потерять. Мне всё время кажется, что в один миг, когда я отвернусь, ты тут же исчезнешь.

— Чему быть, того не миновать, — философ из меня вышел классный, особенно если говорить пафосными изречениями.

Так за разговорами и спорами мы и не заметили, как добрались до поместья Яблонских. На въезде в поместье встряли в пробку из карет. Две кареты перегородили дорогу, кучера которых орали друг на друга, выясняя, у кого господа круче.

— Может, пешком пойдём? — предложила я, слушая брань и ржание потревоженных лошадей.

— По этикету положено подъехать к парадному входу.

— Ещё пара минут, и я придушу этих придурков, — отметила я. Мне нужно было проветриться, духота кареты уже просто достала.

Распахнув дверь кареты и подобрав юбки, собиралась прыгнуть, но попала в объятия Максимилиана.

— Ты знаешь, что ты самая несносная и своенравная женщина, которую я встречал в своей жизни? — пробормотал он мне в ухо, ставя на газон.

— Конечно, я это знаю. Я же одна такая. Цени.

— Ценю. Станешь моей женой?

— Обязательно, — улыбнулась я, смотря в его безумно красивые глаза. — Когда-нибудь.

Максимилиан, закатив глаза на мой ответ, взял меня под ручку и повёл в сторону поместья. Очевидно, другим господам тоже надоело стоять в пробке. Они, следуя нашему примеру, тоже вышли из карет. Анна радостно улыбнулась, увидев Макса, но, оценив по достоинству моё платье, недовольно скривилась.

— Мне кажется, барон, вашей невесте будет холодно в таком платье, — уколола она, не удержавшись.

— Ничего страшного. У неё горячая кровь, — тихо сказал Максимилиан. — Если что, я её согрею, — доверительно сообщил Максимилиан Анне. — Сегодня тёплый вечер, — продолжил он, не обращая внимания на выражение шока на лице девушки. Как будто не сказал ничего неприличного. Я чуть не расхохоталась в голос. Моя прелесть! Надо подарить ему поощрительный поцелуй. — Жду не дождусь премьеры шедевра, Анна.

Анна не слышала в его голосе сарказма. Девушка расцвела, тут же забыв о моём существовании и о своём шоке.