Они больше не поднимали этой темы. “Вот и все”, - сказала она тогда в больнице. Доктор сказал — великолепный младенец, глупая случайность, такое бывает. После этого она не восстановилась в университете, да и работу не стала искать. Сидела дома, убиралась, смотрела через его плечо на дверь или в окно, будто ждала чего-то.

Сара склоняет перед ним голову. Он, в одеянии из перьев, длинноносый, в зубастой маске верховного жреца, опрыскивает ее кровью, что колючками пущена из его языка и пениса. Теперь он должен передать ей послание для бога. Но о чем просить?

И в то же самое время он думал: какая прекрасная идея, специальный проект для шестиклассников. Они будут вместе строить макеты храмов, он покажет слайды, привезет банку маисовых лепешек и тамалей, устроит им мексиканскую трапезу, и они выполнят из папье-маше маленьких чак-моолей, и будут играть в мяч, а капитану проигравшей команды отрубят голову — ребятам это понравится, в таком возрасте они кровожадны. Он представил себя, как он увлеченно рассказывает им, а они слушают, разинув рты. Он знал, что потом у него испортится настроение. Ведь что такое эти его специальные проекты? Не что иное, как замена телевизора, попытка их развлечь. Дети любят его, потому что он чуть ли не танцует перед ними — забавная кукла, неутомимая и чуточку нелепая. Неудивительно, что Сара его презирает.

Эдвард притушил ногой орошенную сигарету, надел шляпу, широкополую шляпу, купленную Сарой на рынке. Он хотел с короткими полями, чтобы не задевала бинокль. Но Сара заявила, что так он будет похож на игрока в гольф. И эта неизменная мягкая насмешка. Он задержится здесь, чтобы поддержать игру; затем он вернется.

А Сара мечтала, как бы провела эту поездку, если б Эдвард благополучно скончался. Конечно, она не хотела, чтобы он умер, но не представляла, как иначе он может исчезнуть из ее жизни. Он присутствовал во всем, он пропитал собою ее жизнь, словно запах. Ее мысли и поступки были связаны с Эдвардом. А она с удовольствием бы — а что тут такого? — прошла этот маршрут без него. Аккуратно вырезав его из картинки. Да без него она бы сюда и не приехала. Она с большим удовольствием лежала бы сейчас в шезлонге — например, в Акапулько, попивая холодный сок. Она добавила в картинку несколько смуглых юношей, но потом исключила их: это слишком напрягает, слишком все усложняется. Она часто подумывала изменить Эдварду, отомстить ему, хотя точно не знала, за что: но никогда ему не изменяла. Она как-то растеряла всех подходящих знакомых.

Хорошо, допустим, она все же сюда приехала, но никакого Эдварда. Во-первых, она выбрала бы отель поприличнее — и чтобы в раковине была затычка. Они никогда еще не останавливались в отелях, чтобы в раковине была затычка. Конечно, это дороже, но она представляла, что, если б Эдвард умер, у нее были бы деньги, ей бы доставалась вся его зарплата, а не часть ее. Она понимала, что, если б он по правде умер, никакой зарплаты бы не было, но если помнить об этом, нарушится стройность фантазии. И тогда бы Сара по возможности летала на самолетах или ездила на автобусах в первом классе, и не тряслась бы в шумных и тесных салонах второго класса, потому что Эдвард так настаивал. Он говорил, это возможность вкусить местный колорит и какой смысл ехать в другую страну и ходить вместе одной кучей. Теоретически он прав, но от этих автобусов у нее болела голова, и ей совсем не хотелось погружаться в чужую нищету с ее убогими лачугами под соломенными крышами, а по двору гуляют индюки и хрюкают на привязи свиньи. Той же самой логики он придерживался при выборе ресторанов. Когда они приехали в деревню, она приметила отличный ресторанчик, и, между, прочим, там совсем недорого. Но нет же, они ели в грязном домике с линолеумным полом, за столом, покрытым клеенкой. А за их спиной четверо подростков резались в домино, пили пиво и неприятно смеялись, а дети помладше смотрели телевизор — кажется, “Сиско Кид”,[28]дублированный вариант.

На стойке бара, возле телевизора, стоял рождественский вертеп — игрушечные ясли и крашеные гипсовые волхвы, один на слоне, два других на верблюдах. У волхва на слоне была отломана голова. А в яслях крошечные Иосиф и Мария с благоговением взирали на огромного младенца Иисуса — в полслона. И Сара тогда подумала: как это бедная Мария умудрилась выжать из себя такого колосса. Сара представляла это, и ей было не по себе. А рядом с яслями стоял Санта-Клаус, а над ним висел ореол из мигающих лампочек, и рядом — радио в виде фигуры Фреда Флинтстоуна,[29]и по радио передавали популярные американские песни, каменный век.

— О, помогите, кто-нибудь, прошууу…

— Это случайно не Пол Анка?[30]— спросила тогда Сара.

Но таких вещей Эдвард не мог знать. Он выстроил оборону из тарелок и принялся за еду: сказан, что это лучшая еда в Мексике. Он ждал, что она начнет поддакивать, но этот ресторан наводил на нее тоску, особенно эти ясли. На них больно было смотреть — как наблюдать калеку, что еле передвигает ноги. Иисус в этом ресторанчике — это ли не последняя из религиозных судорог, судорог веры, которой, конечно, уже никто не придерживался.

Она слышала, как по тропинке за ее спиной подходит следующая группа туристов — судя по говору, американцы. Гид был мексиканец. Он взобрался на алтарь и приготовился к тираде.

— Не подходи близко к краю. Эй.

— Ты мне? Да я высоты боюсь. Что там внизу?

— Вода, что же еще.

Гид хлопнул в ладоши, прося внимания. Сара слушала его вполуха: с нее было достаточно. Гид начал свой рассказ:

— Раньше говорили, что в этот колодец бросали только девственниц. Интересно, они что, проверяли? — Он умолк, надеясь, что его шутку оценят. Кто-то рассмеялся.

— Но это предположение неверно. Позднее я расскажу вам, как мы узнали, что было на самом деле. Вот это — алтарь, на который клали жертву богу дождя Тлалоку…

Две женщины присели рядом с Сарой. Обе в широких хлопчатобумажных брюках, на ногах — босоножки на высоком каблуке, на головах — широкополые шляпы.

— Ты залезала на самую высокую стену?

— Ни за что в жизни. Я попросила Альфа и сфотографировала его снизу.

— Не понимаю, зачем они вообще все это строили.

— Гид же сказал — такова была их религия.

— Ну что ж, по крайней мере, нашли себе занятие.

— И решили проблему безработицы. — Обе женщины рассмеялись.

— Долго он еще будет нас таскать по этим руинам?