Марк, надо заметить, был уже далеко не мальчик, ему шло к тридцати. Сейчас он не столько вслушивался в содержание, сколько наблюдал и делал выводы. Теперь Генри говорил совершенно свободно, это был совсем не тот запинающийся, зажатый старик, которого они сегодня видели.

— Вы должны понимать, что Сесил Боура, как всякий человек, не во всем был одинаково силен. Собеседник — да! Возможно, очень интересный, если вам нравится язвительность. Не поймите меня неправильно. Его общество ценили, но, если речь заходила о репутации Сесила как ученого, многие были настроены весьма пренебрежительно, если не сказать больше. Вы, должно быть, слышали…

Марк не слышал, да это ему и не нужно было. Он понял одно: если надо кого-то очернить, то тут Генри — настоящий ас. Черт с ним, со сценарием — как он говорит! Отпустите его, дайте заняться любимым делом — и он вам покажет.

— А вы встречались с Тейлором? — спросил он.

Конечно же, Генри был знаком с Тейлором. И с Тревором-Роупером. Историки — это же его специальность.

— Так вот, Джеффри Элтон…

Довольный Марк откинулся на спинку стула. Возможно, эту программу придется выбросить в корзину, но у него теперь есть свой собственный замысел. Работать на Делию Каннинг было весьма утомительно. Марку хотелось бы выйти на продюсера независимой телевизионной компании, и теперь у него кое-что есть. Он ободряюще улыбнулся Генри.

Дизайнерская плитка. Только что доставленный, изготовленный на заказ светильник. Обратно его не примут. Еще один счет на кругленькую сумму. Еще одна неделя работы поляков. Мэрион казалось, что она физически ощущает, как без остановок растет ее долг.

— Секретарь мистера Харрингтона больше здесь не работает, — сообщил ей абсолютно бесстрастный голос.

— Но мне очень важно связаться с мистером Харрингтоном. Вы не можете мне сказать, где он сейчас находится?

Ее собеседник не мог этого сказать.

— Боюсь, я не располагаю информацией о местонахождении мистера Харрингтона.

— Я вам не верю, — ответила Мэрион.

Короткая пауза на том конце, потом колебание воздуха, похожее на вздох.

Кажется, этому человеку не в первый раз приходится такое произносить:

— Боюсь, что ничем не могу вам помочь.

Так кто же поможет ей? Уж точно не банк — он затаился и самодовольно громоздит столбики цифр. Да и не славные поляки — они и не подозревают, какие над ними сгущаются тучи, и знай себе работают. Мастера приветливо улыбаются, когда она приходит в квартиру, сияющую экологически чистой продукцией фирмы «Фэрроу и Болл» и суперсовременной сантехникой. Поляки потчуют Мэрион чаем и кофе и беззаботно насвистывают за работой. Тот, который подвернул ногу, уже вполне здоров и очень старается.

— Душ — хорошо! Смотрите!

Никогда раньше с ней ничего подобного не случалось. Клиенты вели себя так, как и должны были. Они платили вовремя и не поддельными чеками. Мэрион поняла, как смешна ее вера в порядочность людей. Она действительно думала, что может доверять тем, с кем имеет дело, хотя бы большинству из них. Ей не хватает изначального скептицизма, который должен быть у делового человека.

Она вспомнила, как один бухгалтер как-то лаконично сформулировал:

— Я всегда думаю, что человек хочет обокрасть меня, пока он не докажет обратного.

Кто такой этот Харрингтон? Что такое этот Харрингтон? И главное, где этот Харрингтон?

— Похоже, он слинял, — говорит Джереми. — Прихватил, что мог, и был таков. В каком банке, говоришь, у него деньги? А, этот! Пока вроде держится, но лучше посмотреть в газетах, как у них дела. Не волнуйся, дорогая. Все это как-нибудь уладится. Слушай, я понимаю, что ты не нанималась вести страничку советов психолога в дамском журнале, но у меня тут возникла одна идея. В субботу у Стеллы день рождения, и я подумал…

Антон посылает Роуз сообщение: «Сегодня не рай, как был в воскресенье, но я могу думать о том. Купил очень маленькие яйца — перепеловые, да? Чтобы помнить. Сегодня я читаю первую страницу „Гардиан“, кроме трудных слов. Я должен купить словарь. Какой лучший?»

Шарлотта читает «Что знала Мейзи». Теперь она снова может читать нормальные книги. Больше никаких журналов и перечитываний Вудхауза. Ей пришлось попросить Роуз заехать к ней на квартиру и привезти Генри Джеймса.

Дочь улыбнулась:

— Да, кому-то понадобились бы запасные очки, другому — какая-нибудь синяя кофта. А тебе — книга. Разумеется.

— Я дефективная? — кротко осведомилась Шарлотта.

— Вовсе нет. Просто человека характеризуют его потребности, вот и все.

Ее характеризует потребность в Генри Джеймсе. Вообще-то, ей был нужен не столько этот писатель, сколько роман, который питал бы ее размышления о разнообразной и многоцелевой природе литературы, навеянные разговором с Антоном о том, что человеку нужны истории. Да, но ведь дело еще и в том, как их рассказать. Генри Джеймс излагает историю, описывая взрослое коварство и склонность к предательству, которые видит в глазах ребенка. Тот о них и не подозревает. Шарлотте надо было вспомнить, с каким мастерством это иногда делается. Она сидит в саду и читает. Пронзительно кричат черные дрозды, гудят пчелы в цветах. Бедро почти не болит. Тра-ля-ля!

Роуз пишет Антону: «Перепелиные яйца варите не больше трех минут. Съешьте их сами, не тратьте на мальчиков. Трудно сказать, какой словарь лучше. Надо посмотреть. Может, еще раз сходим за покупками?»

Цветы застали Стеллу врасплох. Она открыла дверь, увидела разносчика с огромным букетом и, конечно, взяла у него цветы. Внесла их в комнату, прикидывая, от кого бы это. Сняла целлофановую обертку — чудесный букет из пионов и лилий — ее любимые цветы. Нашла наконец конверт, а в нем открытку.

«С днем рождения, дорогая! Я так много думаю о тебе. Надеюсь, ты занята чем-нибудь приятным. Мне бы хотелось быть сейчас с тобой. Пожалуйста, давай пообедаем вместе на следующей неделе. С любовью, Джереми».

Она не занималась ничем приятным. Была суббота, так что на работу ей не идти. В настоящий момент Стелла собиралась заехать за девочками после уроков музыки. Затем приготовить обед. Отвезти дочерей к их подругам, потом забрать оттуда. После приготовить ужин.

Она поставила цветы в вазу на столе. Они осветили кухню — экстравагантные, роскошные, убедительные. Открытку Джереми Стелла бросила в мусорное ведро. Но через пять минут достала ее оттуда. Перечитала. Положила на буфет.

Мэрион опустила трубку. Вернее, она положила ее на стол и теперь издали слушала блеяние Джереми.

«Мне в высшей степени наплевать, подаришь ты Стелле цветы на день рождения или нет, — думала Мэрион. — Мне не интересны твои переговоры с женой. По правде говоря, я не уверена, что и ты сам важен для меня. Возможно, скоро мы поговорим об этом».