Бешенная радость нахлынула неожиданно. Александр Васильевич даже не заметил, как отдыхающие начали на него коситься, а кое-кто и подхихикивать. И лишь, когда девочка со съеденным мороженным ему показала язык, Монзиков, вздрогнув, ужаснулся от внезапно осенившей его мысли. Холодный пот прошиб всё его тело моментально. Деньги деньгами, а слава? А клиенты? Ведь если один клиент недоволен адвокатом, то рождается сначала слух, а затем – молва. Другое дело, если есть успех. Слава приходит быстро, и не одна, а с легендой всесилия и… О боже, если пойти на поводу сиюминутных трудностей, то можно потерять работу! Что толку, быть адвокатом без практики и без клиентов? А ведь такое случается ох как часто! Как же это сразу ему не пришло в голову, что только выигрыш против Васильева – залог стабильности и, в конечном итоге, денег? Да, ну и ситуация!

Единственный козырь – водила грузовика не виноват. Он делал разворот в месте линии разметки 1.3 – двойная осевая, а иномарка, следовательно, не соблюдая дистанцию в соответствии с ПДД в него врезалась, нарушив скоростной режим. Но ведь СМЭТ[23] три дня тому назад нанес разметку, и теперь она есть не только на схеме, но и на асфальте. Неужели это дело рук Васильева, этого 27-летнего сопляка, который постоянно мне и водиле угрожает? Да, ну и ситуация! И у гаишников не узнать ничего, т. к. прошлое дело по ДТП вел тот же старлей, с которым я не поделился. А за спасибо работать никто не будет.

Александр Васильевич любил дела о ДТП. Информации по таким делам всегда не много, а результат – достаточно прогнозируемый, исход – быстрый. Это – не уголовщина, где всё, как правило, решает суд. А сколько на суде может быть сюрпризов?

Дело слушали в Ленинском суде. Председательствовала Лариса Сергеевна Прохорова – судья с 35-летним стажем. Дело было не сложное. На почве бытового пьянства муж – 46-летний Григорий Тишкин – зарубил свою пьяную подругу – сожительницу Валю, от совместного проживания с которой были дети – Сергей и Костя. И все это произошло на глазах у соседей по коммунальной квартире, которые и вызвали милицию. Более того, у следователя дело пролежало четыре месяца (!), после чего было передано в суд.

– Уважаемый, Александр Васильевич! Не волнуйтесь! Будет Вам ещё слово, будет! – Лариса Сергеевна посмотрела на Тишкина, а затем на бледных Сергея и Костю. – Слово имеет адвокат Монзиков.

– Значится так… – Александр Васильевич раскрыл потрепанную общую тетрадь, и стал не спеша перелистывать видавшую виды тетрадь с самого начала. При этом чуть ли не каждый раз он слюнявил палец и серьёзно вглядывался в Прохорову.

Судья мужественно ожидала начала речи адвоката. Однако когда прошло пять минут неспешного перелистывания общей тетради, её терпению пришел конец.

– Адвокат! Я никак не могу понять… Вы будете выступать в процессе или нет? – судья была настроена очень и очень решительно.

– А Вы меня не подгоняйте! Лучше послушайте, что я Вам расскажу, – Монзиков прекратил листание и начал свое повествование.

В зале находилось около 40 человек. Через 10 минут началось повсеместное шушуканье. Судья начала судорожно листать уголовное дело. Монзиков рассказывал такие вещи, от которых присутствовавших бросало в холод и дрожь. Один эпизод был страшнее другого.

Через полчаса судья объявила перерыв. Она не могла понять, почему вдруг «всплыли» факты, о которых ей не было известно, и которые не были описаны в материалах уголовного дела.

Когда в совещательной комнате она три с лишним часа листала дело, Александр Васильевич Монзиков пил пиво. Да, обычное бутылочное пиво. После шестой бутылки ему стало очень хорошо.

– Встать! Суд идет! – секретарь посмотрела на сидевшего в зале суда Монзикова, который даже не удосужился оторвать свой зад от скамейки. Такого ещё не было. Стояли все, кроме пьяного адвоката.

– Заседание прекращается. Дело отправляется на дополнительное расследование! – Лариса Сергеевна Прохорова решила, что факты, изложенные Монзиковым, могут иметь очень важное значение при вынесении приговора обвиняемому.

Через три с лишним месяца Монзиков на суде опять начал рассказывать вещи, о которых в деле не было ни слова.

– Извините, пожалуйста, это – Ваше заявление? – Лариса Сергеевна вдруг отчетливо поняла, что Монзиков перепутал всё на свете. Видимо, эпизоды были им приведены из других уголовных дел. У Монзикова получился некий собирательный образ. Заявить на суде о том, что адвокат всё перепутал, она не решилась, т. к. в зале присутствовали телевизионщики.

– Это не заявление! Вы бы лучше знакомились с делом! – парировал адвокат. Монзиков горделиво осмотрел зал, а затем добавил, – Понимаете мою мысль, а?

– Да ты что ж, кретин, думаешь, тут что перед тобой – дебилы? – Лариса Сергеевна от такой наглости и непрекрытой глупости вдруг взорвалась.

Она бушевала в гневе. За пять минут ею было высказано в адрес адвоката столько, что можно было бы составить не один обвинительный приговор или с десяток медицинских заключений о паранойе и шизофрении, о дебилизме и алкоголизме.

На следующий день из газет и телевидения стало известно, что дело было передано другому судье. Также в газетах сообщалось, что «адвокат Монзиков А.В. избрал весьма оригинальную тактику защиты подсудимого, благодаря чему убийца до сих пор не понёс наказания…».

После этого к Монзикову клиенты повалили косяком.

Александр Васильевич набрал номер Ирины Михайловны. У него возникла чудеснейшая мысль – показать ей местную тюрьму. В тюрьме у него должно было состояться свидание с одним денежным клиентом. Можно было сразу убить двух зайцев – «срубить капусту» и пообщаться, как следует, со столь приятной во всех отношениях дамой.

– Алё? – ответила спросони Ирина Михайловна.

– Здорово, родная! Узнаёшь? – сразу же перешёл к атаке Монзиков.

– Простите, пожалуйста, а кто… – закончить вопрос Ирина Михайловна не успела, т. к. на другом конце провода раздался громкий смех, а затем набор мусорных слов вперемежку с бульварными комплиментами.

Будучи женщиной деликатной и стеснительной, Ирина Михайловна не отважилась повесить трубку, однако после того, как она полностью вспомнила образ Александра Васильевича, чувство тревоги, внезапно появившееся с начала разговора, вдруг стало нарастать со скоростью и с силой цунами. Но самое удивительное заключалось в том, что ее разум вдруг парализовало. Ни чувства, ни сильные отрицательные эмоции к адвокату Монзикову не могли заставить ее повесить телефонную трубку. Более того, почему-то Ирина Михайловна согласилась прогуляться с Монзиковым в тюрьму и обратно. Эта идея показалась ей особенно абсурдной, поскольку у нее была масса запланированных на день домашних дел. Да и все обязательства по бракоразводному процессу с Аликом она исполнила сполна.