— Ишь ты. Как ты с ним разобрался.

— Делов-то. Щщас посмотрим, че там… — Алик взялся было за огромную ручку из полудюймовой трубы.

— А ну брось! Ты че, рехнулся, медвежатник хренов?! Думай, че делаешь! А потом хватай!

— А че такое?

— Ниче! Че там, с той стороны — ты знаешь?! «Посмотрим»! Щас как размажет! Сусанина возьму, пусть он открывает.

Привел Жирика с гражданским. Сусанин по расслышаным обрывкам понял, что сейчас будет открывать какую-то не очень хорошую дверь, и робко попытался обозначить подобие бунта. Это было тут же подавлено Жириком так, что у ко всему привычного Ахмета на лбу залегла складка.

— Блин, Жирик, умеешь ты с людями работать.

— А ты как думал. Сорок шестая ОБрОН.[66]Слыхал, может? — удовлетворенно спросил гоблин.

— Не доводилось.

— Ну, тогда ничего не скажет.

Дождались, когда сусанин сможет передвигаться самостоятельно.

— Ты! Все понял? Как команды выполняются?

— Сразу и без базара! — выпучив глаза, старательно выдохнул очухавшийся алкаш.

— Молодец. Все, вперед!

Показался лежащий на полу фонарь, направленный на взломанную дверь. Ахмет окликнул задремавшего, привалившись к стене Алика и довел до алкаша новое задание. Отойдя от двери, все напряженно следили за сусаниным. Тот, поднатужившись, отворил-таки тяжелую броневую створку. Ничего не произошло. Помедлив, перешагнул высокий порог. Тут-то и жахнуло. Страшное дело — взрыв ориентированного боеприпаса. В каменном, дающем прекрасные рикошеты помещении — страшное втройне. С режущим визгом ролики Клеймора унеслись по коридору, затянутому легким вонючим дымом С-3.[67]

— Лежим, не дергаемся. Целы все?

— Да вроде… Че-то уши только.

— Бля, у меня прям возле башки свистнуло…

— А че лежим, сапер?

— Может быть подлянка. Ну, все на психологии строится: когда кого-то уебло, обычно все к нему — помочь там, посмотреть, че стряслось. Тут срабатывает вторая. Может даже так быть, что потом и третья. Когда все уже расслабились, повылазили и в рост ходят.

— Во бля сучье оружие. Это не оружие даже, а какое-то сплошное блядство. Помню, как мы на Чечне радиофугасов ихних ссали, когда на броне едешь… Этот, царство ему небесное, че, растяжку сорвал?

— Непохоже. Не накаркать, но там, похоже, что-то другое — вишь, ебнуло-то через секунд пять. С замедлителем, стало быть, взрыватель. Такие обычно со всякими чудными датчиками. Простой, натяг-разгрузка, обычно безо всяких замедлений херачит. Может, оптика, может, ИК, да че угодно. Щас столько всякой срани наделали… Ладно, давайте подыматься. Че-то пол холодный, сука.

— И че теперь, в каждую дверь по сусанину загонять? — спросил, отряхиваясь, спецназовец.

— Кстати, Жирик, давай второго организуй. Первый че-то кончился. Максимычу там обскажи, че да как. Хотя погодь, я щас гляну, че в этом складе. Ему ж до жопы интересно, сидит там наверху, извелся поди весь.

Ахмет, пряча большую часть лица за металлом двери, заглянул внутрь, осторожно подсвечивая мощным фонарем.

— Бля-а. Охуеть, мужики.

— Че там?

— Хуй знает, мешки какие-то. Но столько… Щас зайду гляну поближе.

— Ты там это, смотри…

Ахмет вошел, стараясь не растащить лужу крови сусанина, прибитого волной к воротам. Перед воротами расстилалась дочиста выметенная взрывом площадка, метрах в десяти мощным редутом громоздились во тьме штабеля. Приблизившись, он заметил торчащую из раны в мешке рогульку Клеймора, пробившую рогожку и полипропиленовый вкладыш. Выдернул. На ладонь, шурша, полился ручеек сахара. Посветил вдоль прохода между штабелями. Мешки, мешки, мешки… Посчитал — четырнадцать в высоту. Конец штабеля не просматривался: на сколько хватало мощности довольно сильного фонаря, настолько и тянулись во тьму бесконечные ряды.

— Заходи, народ. Посмотри на закрома Родины. Токо это, аккуратнее. Где не хожено — не суйтесь.

Алик с Жириком оторопело глядели на штабель.

— Во-о… — выдохнул, наконец, Алик. — Сколько же тут… Интересно, че в мешках?

— Сахар. Жирик, давай подымайся к Максимычу. Скажи — все, нет у него больше проблем. Пускай порадуется. И второго давай, короче.

— Лады. — Гоблин скрылся, оставив пораженных спецов таращиться на монументальную композицию.

— Че, Алик, пошли посмотрим? А то я светил в проход, хотел посмотреть, где штабель кончается — а фонарь-то не добивает, прикинь.

Прошли метров пятьсот. Штабель кончаться не желал.

— Ептыть мне, да на сколько этот проспект еще уходит? Че-то мне даже уже не интересно.

— Да насрать, на самом деле. Пошли обратно, это уже не наша печаль, где он кончается, где начинается.

Выйдя из сахарного тоннеля — там все же давило на уши что-то, да и кровью пахло, присели у ворот на скатанные бушлаты. Штабель здорово дал по мозгам — не удавалось ни оценить количество добычи, ни последствия этого события: увиденное в голове не укладывалось.

— Блин, Алик, это же по всей стране такие нычки. Прикинь, сколько это.

— Я слышал об этом, читал даже что-то. Но… Нет, это видеть надо. Сколько мы прошли с тобой? С полкилометра будет? А он все тянется и тянется…

Дорассуждавшись до необходимости ставить здесь генератор и восстанавливать подъемники, спецы помалу пришли к выводу, что стали носителями самой настоящей тайны. И разговор как-то сам собой сдох — мысли приняли куда более приземленную направленность. Будущее вдруг стало расплывчатым и жутковатым, совсем как дверь в подземелье, откуда тянет дымом С3 и свежевыпущенными кишками. Ахмет, обмерев, понял — а ведь их, скорее всего, грохнут. Его, по крайней мере — всяко. Алик, похоже, видел для себя перспективы — его стоило тащить обратно. Хотя бы для того, чтоб получить квалифицированное заключение о повреждениях ствола и возможных способах подъема добычи. …А я, получается, по любому не нужен. И не нужен — и знаю лишнее. Да, товарищ Ахметзянов, похоже, вы в попандосе. Странно, что раньше не заметил такого простого вопроса — что будет дальше? Так, кто ж меня кончать-то уполномочен… У Максимыча таких мыслей вроде как нет; иначе он не одного Жирика со мной бы отправил. Конев тоже не пиздел — чую. Остается начштаб, он, скорее всего, проинструктировал Олежека. Стоп. А не шиза ли? На хера начштабу меня гасить? Хотя почему сразу шиза. Расклад для них выгодный — под ними оказывается этот сраный мегасклад, и никто не знает, кому не надо. Так, че-то нескладуха какая-то. А как же Конь? Или они под Конем долго ходить не собираются? Тогда все складывается. Ведь не зря я лажу за Олежеком чую. За этим начштабом-особистом, в принципе, тоже. Я ведь на раз выкупил, что они — вместе хавают, без Коня. Или собираются… Ахмет еще раз прогнал перед глазами события последних дней. Настроенный по другим ключам поисковик выдернул из мимолетных кадриков весьма настораживающие, Ахмет даже изумился: как так? Я ж видел! — …Ну и хули — видел? Видел и заметил — есть разница. Не, надо жопе верить — она за себя щекотится и порожнины нести не станет, зарыта здесь какая-то лажа, всяко… Откуда иначе тогда такое явное ощущение?