Алю внезапно осенила идея.

– Нам с Вилли срочно нужна ваша помощь, – сказала она фефёлам.

– Это ещё зачем? – заныли фефёлы. – Мы так не договаривались, мы не хотим никому помогать.

Но любопытство взяло верх:

– А что нужно делать? – спросила Тамара.

– Надо проверить, не открыт ли люк в Тридесятое Царство, – сказала Аля. – Верховная недавно оттуда вылезла, а следом за ней – генерал Дрындель. Надо закрыть люк, чтобы никто не мог проникнуть в Бякандию, – оградить страну от нежелательных гостей.

– Нет-нет-нет! – заголосили фефёлы, – мы туда не пойдём, ты сама иди, если хочешь. А мы пока в сарае посидим.

С этими словами фефёлы убежали.

Аля горестно вздохнула и подумала: «Ну почему снова я? Почему всегда именно мне приходится спасать Бякандию?»

Ломая голову над этим вопросом, Аля поднялась по ступенькам крыльца и с силой потянула на себя входную дверь. Но дверь не поддалась. Аля потянула изо всех сил, даже упёрлась лапой в дверной косяк, но прочная деревянная дверь по-прежнему не сдвинулась с места. «Наверное, заперта или заколдована», – подумала Аля.

Сзади послышались шаги, бяка обернулась и увидела ухаря и Анци.

– Дверь заклинило, – сказала она. – Вилли, принеси-ка топор из сарая.

Но не успел ухарь сделать и двух шагов, как Анци, по своему обыкновению, мотнул хвостатой головой и, глядя на Алю в упор, пропел:

– Хорошо быть ясновидящим, – пробормотала Аля. – А я и забыла уже, как эта дверь открывается. – Бяке стало немножко стыдно за то, что она не догадалась толкнуть дверь, а тянула её к себе. Когда бяка опустила ручку вниз и толкнула дверь вперёд, та действительно сразу поддалась.

– Нам нужно закрыть вход в Царство, – сказала Аля ухарю. Помнишь, как мы задраили люк в прошлом году? Заставили бочками с квасом и огурцами, а Мишель прочёл заклинания. Похоже, что кому-то снова удалось его открыть. Если Верховная с Дрынделем выбрались из Царства, значит, и другие смогут. Мы же не хотим, чтобы наш мир заполонили зловредные тридесятые сущности? – При мысли об этом Аля взрогнула.

Бяка первой начала спускаться по винтовой лестнице вниз, в подвал, где находился вход в Царство. Вилли – за ней, а вслед за ухарем полез и Анци. В подвале существа сразу заметили, что помещение сильно изменилось – от пола до потолка оно было чем-то завалено и заставлено, а из угла доносились подозрительные звуки.

– Ух, Аля, тебе не кажется, будто тысячи мышей собрались здесь и грызут, грызут, грызут…

– Точно! – воскликнула Аля. – Это звук погрызания!

Аля и Вилли на цыпочках пошли на звук – в самый отдалённый угол подвала. По пути им пришлось перешагивать через коробки с этикетками «Бананы. Эквадор», «Мандарины. Марокко» и «Печенье к чаю». Повсюду стопками лежали мешки, на которых было написано «Семечки подсолнечные», «Сухари с маком», «Рис», «Греча». Аккуратными рядами стояли бутылки с молоком, ряженкой и йогуртом. По мере приближения к источнику погрызания беспорядок усиливался: прямо на полу валялись куски сыра со следами зубов, хозяйственное мыло, яблочные огрызки, апельсиновая кожура и скорлупа от орехов.

– Кажется, здесь проходит какой-то праздник, – сказала Аля. – Дай, угадаю… День независимости мышей!

Но бяка замолкла при виде картины, открывшейся их взорам: люк в Тридесятое Царство был открыт, и изнутри струился мягкий свет. Рядом с люком высилась гора из объедков, на самой вершине которой восседал волшебный мышонок Мишель. Мишель что-то беспрерывно ел с озабоченным выражением лица.

– Привет, Мишель! – воскликнула Аля. – Я крайне рада, что ты жив.

Мышонок хмуро, исподлобья взглянул на бяку и промолчал. Он сосредоточенно жевал сардельку, мясной сок стекал по его усам и подбородку, серебристая шляпа съехала набок.

– Что это с ним? – спросила Аля ухаря. – Он нас не узнаёт?

– Ух, может, он спятил?

– Мишель, это мы, Аля и Вилли, твои друзья, – напомнила бяка. – Теперь голос Али зазвучал мягко, по-доброму – так врач говорит с пациентом. Но Мишель не отвечал, продолжая уминать всё без разбора.

– Мишель, у нас много дел и мало времени, – сказала Аля. – Нам нужно закрыть дверь в Тридесятое Царство и спасти Бякандию.

Тут мышонок заговорил.

– Я не хочу закрывать никаких дверей, – сказал он, тщательно пережёвывая кусок огромного пирога. – И я не собираюсь спасать Бякандию. Оставьте меня в покое, очень вас прошу. Идите своей дорогой, а мне и здесь неплохо.

Он отбросил недоеденный пирог в сторону и выудил из кучи провизии коробку с пиццей «24 сыра и одна колбаска».

– Ух, разве тебе безразлично, что будет с Бякандией? – удивился ухарь.

– Мне всё равно, что будет с Бякандией. Мне вообще ВСЁ всё равно, – сказал Мишель.

Он выбросил недоеденный кусок пиццы через плечо и принялся за крабовые палочки. Выглядел мышонок болезненно: серебристая шерсть потускнела, взгляд потух, зато значительно вырос живот.

– Посмотри на своё пузо, как тебе не стыдно! – не удержалась Аля. – Зачем столько есть? И где ты взял еду?

– Наколдовал, – коротко ответил Мишель.

– Но ты же сам говорил, что нельзя есть наколдованную еду, это вредно для здоровья.

– Моё здоровье меня не касается, – Мишель продолжал грызть.

– Он совсем плох, – шепнул Вилли на ухо Але. – Помнишь, мы в школе проходили на ОБК про тридесятую грусть?

– Первый раз слышу, – так же шёпотом ответила Аля. – А что такое ОБК?

– ОБК – это «основы безопасности колдовства», предмет такой в школе.

– А-а, ну да, я и забыла про школу…

– На ОБК нас учили, что в Тридесятом Царстве можно заразиться тридесятой грустью. Видишь, люк-то открыт, и оттуда в наш мир проникают чужеродные микробы. Это болезнь серьёзная, но не опасная, она сама по себе проходит.

– Что вы там шепчетесь? – Мишель навострил уши. – Хотя… Мне всё равно, о чём вы там шепчетесь.

– Неужели тебя совсем не волнует судьба твоих друзей, судьба Сюсьтика?

При слове Сюсьтик Мишель встрепенулся, подпрыгнул и истерически завизжал:

– Не говорите мне про Сюсьтика! Это чудовище! Проявились побочные эффекты магии, и он превратился в исчадие ада! Этот муравей опасен! Я пытался его стреножить при помощи волшебных верёвок, но ничего не получилось. Я наказывал его, но от этого он ещё больше озлоблялся. Теперь он ненавидит меня!