Он кивнул.

– Я могу чем-то помочь?

– Ты могла бы снять футболку. Когда твоя грудь прижимается к моей спине, то это очень даже помогает в борьбе с кошмарами.

Я заметила:

– Но ты уже проснулся. Не думаю, что это хоть чем-то поможет в борьбе с уже приснившимся кошмаром.

– Может, и не поможет, но всегда есть завтра.

Я улыбнулась, слегка подалась назад и сняла футболку через голову, а потом, прижавшись обнаженной кожей к его, спросила:

– Так лучше?

– Определенно.

Мы сидели так целых десять минут и дышали в унисон в тихой темной комнате.

– Отец Пейтон бросил их, когда она была маленькой, ей, маме и двум сестрам приходилось питаться в приюте для бездомных. Когда Пейтон подросла, ей хотелось отплатить добром за добро, и она стала добровольцем в нескольких местных столовых для бездомных. Она подружилась с одним из бездомных по имени Эдди. Он не терпел, когда к нему кто-то подходил слишком близко, а потому отказывался оставаться в приюте на ночь. Эдди терроризировала группа подростков. Они заявлялись по ночам в лагерь для бездомных – где ночевали люди, которым некуда было пойти, – и приставали к нему. Такая была у них игра. Каждые несколько дней он приходил с разбитой головой или в синяках…

– Какой ужас…

– Да. Пейтон обратилась в полицию, но они особо ничего не предприняли. Эдди не говорил больше одного-двух слов. Но Пейтон не могла это так оставить. Она начала следить за ним по вечерам, чтобы увидеть, где он ночует, решив, что если она сможет дать полиции больше деталей, то они пошевелятся. Я говорил, что это небезопасно, а она не слышала. В тот день должна была состояться вечеринка по поводу нашей помолвки. Эдди явился в ночлежку со сломанным носом и синяками под обоими глазами. Пейтон уже знала, где он проводит ночи, и отправилась вечером туда, попробовать выудить побольше информации из других бездомных, раз уж Эдди не говорит. Мы должны были встретиться у станции метро.

– Господи.

– Я опоздал на несколько минут. Эдди баюкал ее, сидя в луже ее крови. Ножевое ранение. Наверное, она вмешалась в их игру по избиению бездомных. – Он сделал глубокий вдох и выдохнул. – Она скончалась еще до приезда «Скорой».

У меня сжалось горло, от слез защипало глаза.

Чейз, наверное, ощутил влагу на своей спине.

– Ты плачешь?

У меня стоял комок в горле, говорить было трудно.

– Мне так жаль, что с тобой это случилось, Чейз. Даже представить не могу, через что ты прошел.

– Я тебе не рассказывал, чтобы не расстраивать. Я хочу, чтобы ты знала, что между нами никто не стоит. Меня бесит, что кошмары вернулись, но впервые я чувствую что-то помимо физического влечения к кому-то, кроме Пейтон, и не хочу все испортить раньше, чем что-то начнется.

– Ты ничего не портишь, как раз наоборот.

Чейз повернулся и притянул меня к себе на колени. Заправив мне локон волос за ухо, он сказал:

– Я не герой, в отличие от твоего брата.

Я нахмурилась:

– О чем ты?

– Я не защитил Пейтон.

– Не защитил? Ты не виноват в случившемся. Как ты мог защитить ее?

– Я должен был быть там вместе с ней.

– Чейз. Это безумие. Невозможно проводить с кем-то сутки напролет, чтобы защитить. Ведь не ты же вложил нож в руку убийцы. Людям нужно самим брать ответственность за собственную безопасность. Вот поэтому я такая, какая есть. Мой опыт дал мне это понять.

Чейз заглянул мне в глаза, словно бы в поисках искренности. Когда он увидел ту самую искренность, поскольку я говорила от всего сердца, то кивнул и нежно поцеловал меня в губы.

Он выдохнул, и я физически ощутила, как напряжение покидает его тело. Он посмотрел на часы на тумбочке и сказал:

– Еще даже пяти нет. Почему бы нам не попробовать поспать?

Не знаю, уместно это или нет, но мне хотелось, чтобы он почувствовал себя лучше, отвлекся от горестей прошлого. Никто из нас не мог изменить того, что уже было в наших жизнях, но можно было оставить прошлое в прошлом, двигаться дальше, продолжать жить. Мои ресницы затрепетали, когда я сообщила, слегка прикрыв их:

– А мне не хочется спать.

– Нет?

Я покачала головой.

Тембр его голоса стал глуше.

– А что у тебя на уме?

– Может быть, это? – Я поцеловала его грудь, а потом начала подниматься вверх, то посасывая, то полизывая, пока не добралась до челюсти. Я провела языком по его прекрасному рту и поцеловала в уголок губ.

Чейз повернул мою голову, чтобы поймать мои губы, и поцеловал взасос. Этот поцелуй отличался от предыдущих – более сильный, страстный и со смыслом. Если бы наши поцелуи рассказывали истории, то конкретно этот повествовал бы о герое, который спас девушку, и они вместе уехали верхом в закат.

Следующий час происходило нечто большее, чем просто слияние тел. Солнце начало всходить, отбрасывая золотистые отблески по комнате, а Чейз медленно входил в меня и выходил. Это было прекрасно и нежно, я ощущала это своей душой, хотя раньше и не догадывалась, что другой человек может вообще ее коснуться.

* * *

На второй день работы с фокус-группой мы должны были вечером лететь домой. После того как мы трудились бок о бок и спали в обнимку, по дороге в аэропорт на меня накатила меланхолия. Я смотрела из окна машины, задумавшись, пока Чейз что-то обсуждал с одним из своих производителей, звонившим из-за границы.

Он прикрыл телефон рукой и наклонился ко мне, показывая на большой плакат впереди.

– Ты ведь хочешь сходить?

Это была реклама музея «Волшебника из страны Оз».

Повесив трубку, он удивил меня тем, что притянул к себе и крепко обнял.

– Ты странно молчалива.

– Ты же по телефону говорил.

– Отсела от меня подальше и уставилась в окно. О чем ты думаешь, Коровка?

– Ни о чем. Просто был длинный день.

– Точно?

Я задумалась на минуту. Вообще-то я ничуть не устала. Мое настроение омрачала отнюдь не усталость. Зачем же я вру? Зачем скрываю то, о чем думаю?

Я повернулась к нему лицом.

– Вообще-то нет. Я обманула тебя. Я и правда кое о чем весь день думаю.

Он кивнул:

– Ясно. Выкладывай.

– Ну… мне очень понравилось проводить с тобой время.

– И мне понравилось не меньше проводить время в тебе.

Я засмеялась:

– Ну я не совсем об этом. Просто… я беспокоюсь, что будет, когда мы вернемся обратно в реальность.