– Так и что, ты даже не спросил, с кем тебе придется женихаться?

– Мама, как ты себе это представляешь? Ситуация была неподходящая!

– Ой, не морочь мне голову! Надо быть хитрее. Не понял – переспроси, не в лоб, а с умом…

– Как, мама? С кем из вас я стану спать в результате? Так, что ли?

– Таки не строй из себя голожопого младенца! – завопила мама. – Ты мог сказать, что почтешь за честь стать ее зятем и нарожать ей внуков, и посмотреть на реакцию. Если не обрадуется, значит, не в зятья тебя звали, а если обрадуется, то, значит, что дочку с рук сбывает.

– Мама, можно подумать, что все так просто! И внуков я родить не смогу при всем старании, это не мужское дело.

– Да-а, – гордо затрясла головой Анна Иосифовна, – это точно! Ваше мужское дело мы знаем! Помню-помню твоего отца. Вот она, кровь поганая, где вылезла! Быки-осеменители…

– Мама, перестань, – досадливо поморщился Аркадий, забыв про сыновнее почтение. – Не надо мне экскурсов в историю животноводства.

– Эта история животноводства, как ты изволил выразиться, – ехидно сообщила мама, – теснейшим образом связана с историей нашей семьи, а именно с твоими предками по отцовской линии.

– Мама, – напрягся он, – давай не отклоняться от сути проблемы. Что мне завтра делать?

– Что-что, – обиженно ответила мать, – импровизировать.

– Ну, подскажи хоть, – Аркаша примирительно ткнулся ей лбом в плечо. – Может, я правда женюсь.

В результате решили, что идти на работу надо однозначно в парадном наборе, а там – как карта ляжет. Костюм один, поэтому здесь обсуждать нечего. К чаю необходимо купить тортик. Мама сходила в булочную и через час принесла приплюснутый вафельно-сливочный кирпич с орехами.

– Вот, – гордо произнесла она, – самый дешевый из более-менее приличных. Идеальный вариант: крем не смажется и не испортится, поскольку его там нет. – Мама довольно рассмеялась. – Переворачивай сколько душе угодно, на внешний вид это не повлияет. Ты бы не догадался такой купить!

Вспомнив давку в метро, Аркадий согласился. В подобных условиях любой кондитерский шедевр изничтожат и превратят в блин.

– Теперь цветы. – Мама задумчиво посмотрела на потолок.

– Зачем цветы? – заупрямился Аркаша. – И так торт купили, хватит. Цветы – это уже излишество!

– Так положено, не позорь семью, – строго сказала мама.

– Да в чем позор-то? По-моему, это элементарное мещанство. Я потрачусь, а им это не нужно!

– Какой смысл чистить с утра зубы, если к вечеру они все равно испачкаются? – задала мама риторический вопрос.

Но Аркадий сдаваться не хотел:

– Это элементарное требование гигиены!

– А цветы даме – элементарное требование этикета. Как же я тебя воспитала, если ты этого не понимаешь? – воскликнула Анна Иосифовна без особого расстройства в голосе. – Экономия не всегда уместна. Рационализм в расходах не должен переходить в жадность.

– Какая жадность? Мы же торт им купили!!! Пусть едят и радуются. Вот если будет свадьба, тогда я куплю букет. А сейчас еще не очень ясно, что я буду иметь с этого культпохода!

Результатом вялой перепалки стало то, что мама лично пошла провожать утром сына к метро, чтобы помочь выбрать наиболее подходящий случаю букетик.

Они гордо миновали цветочный киоск, даже не посмотрев на роскошные розы в блестящих обертках.

– Надо покупать с рук, – со знанием дела произнесла Анна Иосифовна. – Сейчас уже почти лето, цветов на рынке море.

– Жаль, на клумбе какие-то кладбищенские посадки. Был бы стебель подлиннее, ничего и покупать бы не пришлось, – напряженно проговорил Аркаша, зорко вглядываясь в даль и пытаясь высмотреть какую-нибудь скромную старушку с букетиком.

– Сирень брать не станем.

Мама быстро шла вдоль шеренги разнокалиберных товаров. Здесь можно было купить все: от ржавых ручек и старых телефонов, продаваемых лиловолицыми алкашами, до «настоящих итальянских колготок», упакованных в неброские мятые коробочки, предлагаемых веселыми горластыми цыганками. Цветы тоже имелись, но неприличные ценники, прилепленные к оберткам, даже не вызывали желания торговаться. Наконец между пареньком, продававшим поштучно лимоны из коробки, и необъятной теткой, трясшей веером из вяленой рыбы, обнаружились искомые цветочки.

– Какие у вас самые дешевые? – напористо поинтересовалась мама у бледной девушки с ярко-фиолетовыми губами.

– Вон те, – равнодушно ответила девица, ткнув длинным серебристым ногтем в жалкую веточку неизвестных серовато-белых цветочков. Единственным их достоинством был толстый длинный стебель.

Пожевав губами, Анна Иосифовна сурово вынесла вердикт:

– Дороговато! – И молча с подтекстом посмотрела на продавщицу.

Та лениво перекатила во рту жвачку и нахально усмехнулась:

– Дама, чего дорого-то, вы ж цену не спросили.

– А я и без этого вижу, что дорого продаете.

– Ну и иди себе, травы нащипли… – Цветочница состроила глазки Аркадию и спросила уже более любезным тоном: – А вам чего?

– Он со мной! – оборвала родительница попытку пофлиртовать. – Так как договоримся?

– Я с тобой договариваться не собираюсь, – уперлась цветочница. – Цена фиксированная. Тут с тобой торговаться никто не будет, не на рынок пришла!

– Ой, держите меня! – Мама уперла руки в бока, почувствовав себя в родной стихии. – Не на рынке? А где ж? Неужто я в магазин попала? – Голос Анны Иосифовны набирал мощь, словно кто-то подкручивал регулятор громкости: – Безобразие! Спекуляция чистой воды. Надо милицию вызвать и проверить, по какому праву вы тут стоите.

Парень с лимонами опасливо оглянулся и убрал ценник со своей коробки. Тетка с воблой сохраняла нейтралитет.

– Мама, – Аркаша не хотел становиться эпицентром скандала, – перестань немедленно. Как ты себя ведешь!

Анна Иосифовна возмущенно выдохнула:

– А ты не груби матери. Да за такие деньги вон розы можно купить… Два букета, – подумав, добавила она и неожиданно спокойно обратилась к девице: – За полцены возьму.

– Да продай ты этим крохоборам, Таньк! Дался тебе этот гербарий! – громко прошептала тетка с рыбой. – Пусть берут и уматывают, всю торговлю только портят.

– Позвольте, – влез Аркадий, обидевшийся на «крохобора», – по какому праву…

Мама резко и сильно ткнула его локтем в бок.

– Так что? Отдадите за полцены?

– Отдам, – процедила цветочница.

– И упакуйте красиво!

– Десять рублей.

– За все?

– За упаковку! Вы в своем уме, женщина?

Торг продлился еще минут пятнадцать. В результате стороны разошлись, страшно недовольные друг другом.