Собственно, я вовсе не хотела что-то против неё предпринимать. Так получилось. Я хотела выигрывать, а не уступать Воскобойниковой, как советовал мне тренер. И что же? Она сломалась после первого же поражения! Неужели она считала, что её никто и никогда не победит? Я, видите ли, ей жизнь испортила. Просто дура какая-то! Да если бы я так, как она, руки опустила, где бы я сейчас была!

Стоп-стоп, что это я расхвасталась? Не похвалишь себя, день пошёл насмарку?

И вообще, чего вдруг я в толпе тех, кто поминает Алину Караулову, вспоминаю о Любе. Дело в том, что я, на минуту отрешившись от царящего в кафе гомона, ухожу в себя и тут же чувствую почти материальный укол в затылок. Кто-то взглянул на меня так же, как тогда Воскобойникова.

Ах да, это же сестра Алины. Чего она ко мне привязалась? Выходит, во второй раз в жизни меня упрекают в том, в чём я не очень и виновата. Разве я насильно тащила Алину в свою охранную фирму?

Нет, дело даже не в том, тащила или не тащила, а в том, что девушкам нравится работать телохранителями. И Алине нравилось. А предпоследним нанял её для работы директор завода железобетонных изделий. У его дочери-подростка начались трудности в школе и в секции конного спорта, куда девочка ходила, вот он и воспользовался услугами моей фирмы.

Никому из нас и в голову не могло прийти, что это может быть опасно. Чего греха таить, мои девушки, будучи хорошими спортсменками, считали, что на самом деле их умение в охранной деятельности не понадобится. То есть так же, как и все остальные, считали свою работу несколько… декоративной, что ли. Иными словами, не ощущали себя настоящими телохранителями, как ни грустно это отмечать.

И тогда, продолжая дальше логическую цепочку, я могла бы признаться, что таки мои знакомые мужчины были правы, не относясь серьезно к моей фирме…

Мурашки по коже! Ещё немного, и я признаю себя виновной в смерти Алины!

А с другой стороны, связана ли её смерть с работой телохранителем?

Убили Алину вроде бы не на работе… А что, если кто-то решил таким образом наказать меня?

Опять начались домыслы! Я же ещё ничего не знаю, ни с кем толком не поговорила. Даже к своим девочкам не подошла в этой спешке…

– Что ты за мазохистка, Павловская! – вздыхая, говорит мне Катя. – За что ты грызёшь себя на этот раз? Неужели принимаешь всерьёз слова её полоумной сестры?

Катя почти не знала Алину. Может, пару раз и видела её, но она потащилась за мной на похороны и сидит рядом, потому что… боится за меня! Она знает что-то такое, чего не знаю я. И почему-то не говорит мне. Как же это я сразу не сообразила!

– Ты считаешь, что права, скрывая от меня это?

– Что? – неуверенно интересуется она, отводя взгляд.

Какая-то громкоголосая и решительная женщина берёт нас с ней под руки и ведёт в сторону накрытого стола.

– Проходите, проходите, садитесь, всё уже готово.

Мы устраиваемся с Катей за столом среди людей, которых совсем не знаем. А ведь могли бы сесть рядом с моими телохранительницами, и уж они бы рассказали мне поподробней, что к чему.

Я нахожу их глазами.

– Ванесса Михайловна, идите, мы заняли вам место! – кричит мне Света с другого конца стола.

На неё шикают, и я пожимаю плечами: мол, так уж вышло, оставим всё как есть.

– Позвольте, я за вами поухаживаю, – говорит мне какой-то мужчина. – Я – муж сестры Алины.

Мне сразу хочется отодвинуться от него. В самом деле, что они накинулись на меня? Я устала, только что с самолёта. Я ещё своего сына не видела, сюда приехала… чтобы такие нелепые предположения выслушивать?

– И вы тоже считаете, что я виновата в её смерти?

Катя немедленно бросается на мою защиту:

– Это же надо такое придумать! Да если хотите знать, Ванессы вообще в городе не было.

– Ничего я такого не считаю, – успокаивающе машет на неё мужчина. – Я вон нарочно рядом сел, чтобы об этом сказать. Если так огульно всех обвинять… У меня в прошлом году лучший друг умер. Между прочим, главным энергетиком завода был. Решил что-то самолично проверить, полез в шахту подъемника, а кто-то возьми и включи рубильник… Вообще-то я его на эту работу устроил, а он на ней умер. Так, значит, это меня надо во всем обвинять?

Какая шахта, какой рубильник! Для чего вообще он это говорит? Я чувствую, как в голове моей будто включаются невидимые молоточки и начинают целенаправленно стучать по черепу изнутри. Точь-в-точь как в рекламе обезболивающего.

– Давайте выпьем, – вмешивается Катя, – слышите, тост за умершую предлагают.

Говорит вполголоса сама себе:

– Царствие небесное.

И залпом выпивает рюмку водки, кивая, чтобы и мы последовали её примеру. Я как-то мельком вспоминаю, что Катя на машине и ей не надо бы…

– Пусть земля ей будет пухом, – добавляет мужчина и тоже пьёт.

– Ты ведь хочешь мне что-то сказать? – не желаю я угомониться.

– Хочу, но не здесь, – говорит Катя. – Потерпи ещё немного. Минут двадцать посидим, и в детсад за ребятами.

– Но ты выпила!

– Ничего, лавровым листом зажую, – хмыкает она.

– Вы что-то хотели мне сказать, – говорю я мужчине, который муж сестры, – конкретное.

– Хотел сказать, что моя Нина вовсе не скандалистка. Это её накрутили.

– Кто? – живо интересуется Катя.

– Не знаю. – Он с сожалением поднимает голову от тарелки: домашняя лапша на первое довольно вкусна, а мужчина, видимо, как следует проголодался. – Кто-то из ваших, из спортсменов.

Неужели среди моих девчонок есть кто-то, кто так считает?

Мне становится холодно и неуютно, и аппетит исчезает вовсе. Я лениво вожу ложкой по тарелке.

– Возьми себя в руки! – шепотом требует Катя. – Тебе надо потерпеть всего несколько минут.

– Что же теперь, изображать зверский аппетит?

– Зачем, просто оставь тарелку в покое. На тебя уже обращают внимание.

– А теперь слово имеет директор фирмы, в которой работала Алина, – говорит женщина, что проводила нас к столу.

Слово имеет – как странно звучит! Я поднимаюсь из-за стола. В голове полный сумбур, и потому на речь я никак не могу настроиться.

– Алина… была хорошей девушкой. Настоящей спортсменкой. На самом деле есть люди, которые просто занимаются спортом, а есть те, которые им живут. Такой и была Алина. Я видела ее на соревнованиях – она была очень талантлива. Не представляю, кто мог поднять руку на этого светлого и порядочного человека, но думаю, жизнь отомстит этому подонку!.. Пусть земля ей будет пухом. Светлая память!..

Я ещё что-то говорила, но, кажется, не очень связно.

Хорошо, что рано или поздно всему приходит конец. Вскоре подали второе, а потом я уже смогла встать из-за стола и подойти к сидящим на другом конце стола моим сотрудницам.