Живы ли мои родители? Кто обитает на моем чердаке? И кто навлек на меня беду?

На последней мысли я и остановилась. Представила Бельмора в его нынешнем состоянии... мою чайную... зал суда... печати запрета на моих руках...

Неспеша, смакуя каждый глоток, выпила чай.

Опасливо заглянула в чашку. На дне осталось немного жидкости, гуща заварки медленно колыхалась, слева поднялись к поверхности две чаинки.

Торопливо полистала книгу и нашла толкование. Увиденное в чашке означало, что ожидать следует и хорошего, и плохого.

Ну, это неудивительно. В жизни хорошее и плохое всегда идут рука об руку. Ох уж эти прорицания с их расплывчатыми определениями!

Или я все делаю неправильно? Верно, чашку нужно держать в левой руке, покачать ее трижды против часовой стрелки.

Я так и поступила, и чайные листья сложились в новый узор.

Чашку следует мысленно разделить на четверти. Четверть ближе к ручке – здесь показано то, что касается непосредственно меня и моей судьбы в текущий момент. «Для тебя», приговаривает в таких случаях гадающий на картах.

И что же за образ я вижу? Лист клевера, что означает удачу? Или же это восьмерка – символ богатства? Или это птица с распростертыми крыльями – ворон, предвестник предательства и обмана?

Я так увлеклась разглядыванием зыбких узоров, что не сразу поняла – в зале что-то изменилось.

Наступила звенящая тишина, угольки в камине перестали потрескивать и потухли все разом, будто кто-то плеснул на них водой. Следом пришел холод, словно открылась дверь в зиму, впустив ледяной сквозняк.

А затем я ощутила чье-то присутствие.

Волосы на затылке встали дыбом, а сердце ни с того ни с сего бешено заколотилось.

Я подняла голову от чашки и обомлела.

Теперь в зале я была не одна. Напротив стола возвышался мерцающий силуэт человека в лохмотьях. Лунный свет свободно проходил сквозь него, как сквозь облако пыли.

Лютый страх приковал меня к месту. Я не смогла бы вскочить, начнись в доме пожар.

Но то, что двигалось ко мне, было страшнее пожара. Огонь – явление опасное, но обыденное, и когда он вырывается на свободу, ты знаешь, что делать. Этот же гость пришел из мира запредельного, покрытого тайной смерти, а неведомое куда страшнее.

Сгусток неживого сияния, по какой-то прихоти принявшего очертания человеческой фигуры в рубище, беззвучно скользил к столику; время для меня словно остановилось.

В висках грохотал пульс, живот онемел от ужаса. Частью сознания я отметила, что призрак сегодня выглядит иначе, чем когда я увидела его в первый раз в библиотеке. Он был плотнее, и форма его была более четкой. В какие-то секунды показалось, что я угадываю в сгустках пылевых завихрений старушечье лицо с темными провалами глаз.

Существо зависло перед столиком. Я часто дышала и не могла отвести от него взгляда.

– Что ты хочешь? – произнесла я с усилием, и странно было слышать свой хриплый слабый голос.

Из светящегося пылевого облака выпросталось щупальце и обрело очертания костлявой руки. Длинные пальцы опустились к чашке и медленно обвели ее край.

Призрак замер, словно раздумывая, затем легко скользнул на стул.

Теперь привидение сидело напротив меня за столом, пропуская сквозь себя свет свечи, обхватив чашку обеими бестелесными руками!

По залу пронесся слабый ледяной вздох-полушепот, призрак нагнулся, и его лицо – точнее, то место, где у человека бывает лицо! – зависло напротив моего. Я словно заглянула вглубь облака; но вот облако уплотнилось, сгустилось, и больше сомнений не было – на меня пустым взглядом смотрела древняя, смертельно бледная старуха.

За дверью поскребло, звонко стукнул люк кошачьего лаза.

Мимо меня словно белоснежная молния промчалась; на стол запрыгнула Занта. Шерсть стояла дыбом на ее загривке, крылья угрожающе вздыбились.

Альфина оскалила зубы и зашипела, что твой дракон. Я сильно откинулась на стуле, и наваждение пропало.

Язычки огня весело взметнулись в камине, громко застучали ходики, стул опустел. Призрак сгинул без следа, словно и не было его, словно он мне приснился!

Но оставшаяся на столе тонкая пленка пыли подтверждала, что привидение не пригрезилось. А значит, оно не привязано к книге и может свободно перемещаться по дому.

Но сейчас мне было не до новых тревог. Я схватила Занту и прижала к груди.

– Все прошло хорошо? Я ужасно переживала.

Занта утвердительно муркнула, недовольно вырвалась из моих объятий и принялась брезгливо вылизываться. Время от времени она поднимала голову, застывала и расширенными глазами таращилась в темноту, туда, откуда явился призрак.

И вдруг дверца лаза хлопнула повторно. Я вскочила, обернулась, и с изумлением увидела, как в нее один за другим пробрались два щенка-подростка – тощие, грязные псы боевой породы, которых держал в клетках торговец зверями на Полуночном рынке.

Щенки отряхнулись и принялись кружить по залу, обнюхивая углы. Первый пес, с оборванным ухом, покрупнее и понаглее, встал на задние лапы и стащил со стола печенье. Второй сшиб вазу. В доме сразу стало суетно и шумно.

– Это еще что такое?!

Я сердито посмотрела на Занту.

– Ты их выпустила из клеток? И сюда привела! Да как ты замки умудрилась открыть? Тебя же могли поймать!

Занта вытянула передние лапы и многозначительно выпустила длинные загнутые когти, которые могли легко заменить воровскую отмычку.

Но одно дело открыть расшатанный замок на старой клетке, как она делала уже тысячу раз, а другое – незнакомые и сложные запоры! Поистину, более умного животного не найти во всем Эленвейле.

Более умного и более бессовестного.

– И что прикажешь с ними делать? – спросила я беспомощно, когда щенки уселись рядом со мной и подхалимски завиляли хвостами.

Занта спрыгнула со стола и поспешила в кухню к плошке. Собаки тут же весело рванули за ней.

Я мысленно упрекнула себя в бездушности. Занта сделала то, что хотелось сделать мне самой – помогла бедным животным сбежать. Она не оставила их в беде.

Но и у себя я не смогу их держать! Это уже не маленькие миленькие щеночки, а довольно крупные подростки, да еще боевой и задиристой породы. С собаками я отродясь дела не имела и не знала, как за ними ухаживать и как их дрессировать.

Да и до новых ли питомцев мне сейчас?

Но выгнать их на улицу я не могла и потому скормила им остатки овсянки, а затем отвела в угольный сарай, сделала им подстилки и заперла на ночь.

Завтра попрошу Лиллу найти им хозяев. Точнее, сегодня, потому что рассвет уже не за горами, мои глаза слипались, а голова сделалась тяжелая-тяжелая.