Такими аргументами удалось подавить бунт наших дам, которые под предводительством Тани тоже хотели начинать оборудовать позиции для обороны в соседней полуразрушенной девятиэтажке. Они немного притихли, но все равно не собирались далеко уезжать, поэтому пришлось обговаривать с ними конкретное место встречи. Вооружения у них оставалось тоже довольно прилично, пять АКМ (5,45) и три дробовика, так же 5 гранат, которые выпросила у меня Вика.

— Вы же можете изуродовать друг друга, — как мог, упирался я, — тут же нужен хоть какой–то опыт.

— У нас Таня прошла военную кафедру в институте, их там учили бросать гранаты, — отвечала мне Вика, — да и меня Саша на полигоне учил это делать, когда я с ним летом ездила на недельные сборы.

— К тому же, гранат вы набрали на бандитской базе в Туле целых два ящика, — продолжала она настаивать, — их вполне хватит всем с избытком и даже этому маньяку Хану.

Я внутренне был полностью уверен, что уж им–то гранаты не пригодятся, поэтому довольно быстро сдался и вручил Вике пять РГН.

Пока я занимался с нашей лучшей половиной, остальные помогали Флюру устанавливать растяжки, а так же небольшие взрывпакеты, закрепленные на буксировочном тросе саней. Решено было тросы обрывать взрывом во время движения, а не мучиться и не терять время, отрезая их ножом. Для этого пришлось бы останавливаться, выходить из кабины, и все это — под огнем противника. Десяток взрыв пакетов Флюр изготовил еще давно из гранат для нашего гранатомета "Балкан", думая ими рыхлить смерзшийся уголь. Электродетонаторов у него еще оставалось три штуки. Валера быстро установил проводку и поставил в кабины выключатели. Теперь одним движением можно было замкнуть цепь, произвести взрыв и освободится от саней в нужном месте.

Вся эта подготовка вместе с облачением гранатометчиков в маскхалаты заняла сорок минут. Наконец, в четыре часа ребята загрузились в ТТМ и ГАЗон, и мы их по параллельной улице развезли к намеченным местам высадки. Потом, даже не останавливаясь около УРАЛов, направились по нашей старой колее, метров за триста до начала этих двух рядов торчащих из–под снега домов.

Добравшись до места, где перед въездом в город стоял наш караван, (тогда Саша с Флюром наследили на снегу, выходя из вездехода, чтобы сделать регосценировку) мы встали, выключив двигатели. Кроме экономии топлива, это позволяло услышать рев чужих дизелей — звуки в этом белом безмолвии разносились очень далеко. Кроме постоянного прослушивания установили постоянное дежурство наблюдателя, который из верхнего люка ТТМа, в бинокль отслеживал направление возможного появления противника. Было решено ожидать преследователей до наступления полной темноты, а потом со всей возможной скоростью уматывать отсюда подальше и больше не искать никаких контактов с выжившими людьми. Темнеть в этой местности начинало в восемь часов вечера, поэтому уезжать мы собирались в девять часов.

Первая смена дежурить с биноклем выпала мне. Валера в это время все расспрашивал Васю о жизни в подземном убежище после катастрофы. У него, как впрочем, и у остальных, не укладывались в мозгах сведения о рабстве и каннибализме, процветавших в этом обществе, ранее, в общем–то, цивилизованных людей. Так как наверху было довольно–таки холодно, и ледяным ветром, несмотря на теплую одежду, продирало до костей, мы договорились дежурить по полчаса. Мое наблюдение дублировалось и в кабине вездехода посредством мониторинга изображения на экране ноутбука. Валера все–таки успел установить по две камеры на ГАЗон и ТТМ.

После окончания моей смены и выхода на дежурство Валеры, я, блаженно развалившись в кресле, в показавшейся очень теплой кабине, выкурил первую на сегодня, внеплановую сигарету. В связи с дефицитом табака, была установлена жесткая норма — в сутки четыре сигареты на одного курильщика. Но в связи с экстремальной ситуацией, на сегодня все получили двойную норму. Покурив, я уже налил себе из термоса горячий кофе, когда из смотрового люка буквально скатился Валера и заорал:

— Вижу! Вижу на горизонте несколько движущихся точек.

От неожиданности я пролил на себя всю пластиковую чашку кофе. Отбросив ее подальше, чертыхнувшись, я впился взглядом в экран ноутбука. Но там не было видно ничего нового. Тогда я, взяв подзорную трубу, оттолкнув пытавшегося тоже что–то высмотреть без бинокля Васю, высунулся по пояс из люка, чтобы увидеть эти движущиеся объекты. Через это мощное оптическое устройство можно было хорошо рассмотреть двигающиеся в нашу сторону три единицы аэросаней и, где–то на расстоянии километра от них, два БМП и большой трехосный грузовик на шинах низкого давления.

— Вась, а почему я не вижу у грузовика газогенераторной установки, — спросил я у бывшего раба, — полное впечатление, что грузовик работает на обычном топливе.

— Да я же говорил, что весь грузовой автопарк, оборудованный газогенераторами, уехал за товаром в Донбасс, — ответил он, — остался один вездеходный УРАЛ на шинах низкого давления. Его обычно используют в экстренных случаях, уж очень он прожорливый насчет соляры. А ставить туда газогенератор не хотели, если их использовать, то теряется 30–40 процентов мощности двигателя. На нем обычно передвигается тревожная группа.

Он замолчал, испуганным и каким–то жалким взглядом глядя на меня, потом не выдержал и попросил:

— Слушай! Дай хоть глянуть, с кем нам придется иметь дело. Может быть, я посмотрю и какую–нибудь дельную мысль выскажу.

— А душа в пятки не уйдет, когда увидишь своих бывших хозяев, — пошутил я, — все–таки их там человек пятьдесят, если считать, что в БМП и в УРАЛе сидят десантные группы.

Василий на это ничего не ответил, а молча схватив протянутую подзорную трубу, залез на возвышающую площадку под открытым верхним люком. Я в это время включил рацию, и как было условленно, пять раз постучал пальцем по микрофону — это означало, что противник появился и до него не менее пяти километров. Одновременно в ТТМ влез Валера, который выходил предупредить Сергея. После чего я завел вездеход, давая двигателю прогреться, а сам опять полез смотреть, на каком уже расстоянии находится приближающийся противник.

С трудом втиснувшись рядом с Василием, я из бинокля начал отслеживать перемещение этой колонны. По шкале в окулярах выходило, что до аэросаней было немногим более четырех километров, и они опережали БМП уже на полтора километра, ехали они по нашей колее. Нас пока не видели, мешало яркое солнце. Саша специально так проложил траекторию нашего движения, чтобы до последнего момента солнце светило противнику в глаза.

Василий опустил подзорную трубу, с трудом повернулся ко мне, даже слегка зацепив станину гранатомета и негромким голосом, произнес:

— Ну, все, минуты через четыре можно будет открывать огонь по аэросаням, они как раз подъедут километра на два. Этот станковый гранатомет "Балкан" может стрелять на два с половиной километра, но лучше их подпустить поближе, где–нибудь, на километр.

— А ты забыл о пушках на БМП? Броневики тогда приблизятся к нам слишком близко и разделают нас под орех, — возразил я ему, — тем более, наша задача — не поразить цель, а привлечь к себе внимание и заставить противника кинутся за нами в погоню. Поэтому жди, когда эта мелкота приблизится километра на два и начинай стрелять. И постарайся их так напугать, чтобы вперед вышли БМПушки.