— Ты снова обращалась к будущему, — сказал Барнабас, приближаясь и останавливаясь у моих ног. Я натянула носок и потянулась, чтобы схватить кроссовки, все еще стоявшие на каталке.

— Это было ужасно, — признала Накита, в то время как Барнабас протягивал мне мою обувь. — Это было так, как будто она была не здесь.

— Я неважно себя чувствую, — сказала я, надевая дрожащими руками сначала один, затем другой кроссовок. Рассматривая черепа и кости на шнурках, я задавалась вопросом, неужели я смогла сделать это. Тысячи лет жить среди людей и наблюдать за тем, как они себя уничтожают. Неудивительно, что Кайрос просто послал своих жнецов, чтобы поразить цель. Слеза появилась и упала, и несчастная я завязывала шнурки с черепами и костями, аккуратными, красивыми петлями. Думаю, что мы изменили судьбу, но это было трудно. Действительно трудно.

— Вы потерпели неудачу? — прошептал Барнабас, когда я вытерла слезу и покачала головой.

— Думаю, у нас получилось, — сказала я, что заставило его смутиться ещё больше.

— Ты в порядке, Мэдисон? — спросила Накита. Барнабас нагнулся, чтобы поднять меня, и мне не оставалось ничего другого, как только постараться не расплакаться. У меня не очень хорошо это получалось.

— Со мной всё в порядке, — наконец-то смогла я выдавить из себя, стоя на трясущихся ногах и пытаясь представить себе такую дерьмовую жизнь, как эта. Я просто сойду с ума. Вот и всё.

Изящным движением Накита встала с Эйса. Идиот уже собрался было встать, но кастрюля с инструментами морга как-то вдруг соскользнула с ближайшей стойки и двинула его по башке. Охнув, он упал в обморок снова, когда Грэйс и другой ангел-хранитель объединились друг с другом, что выглядело эквивалентом ангела, сильнейшего раз в пять. Он всё ещё жив. Ангел-хранитель Эйса захихикал, и я задалась вопросом, надо ли мне что-нибудь предпринять до того, как Эйс умрёт от повреждений, но вспомнив ненависть Эйса, которая отозвалась эхом во мне, я решила, что мне не стоит волноваться об этом.

— Обращение к будущему должно выглядеть именно так? — спросила Накита, взяв меня за другой локоть.

С другой стороны от меня я скорее почувствовала, чем увидела, как Барнабас пожимает плечами.

— Я не знаю. Рон никогда не говорил. Как насчёт Кайроса? Он когда-нибудь выглядел таким усталым?

Накита покачала головой, взволнованная. Вздохнув, я облокотилась на них сильнее. Всё закончилось, но ещё было столько работы. Я избавилась от своего досье, но наверху было, вероятно, что-то. И парень в чулане. И Шу.

— Я страшно хочу есть, — сказала я, и от воспоминания о том, как я была внутри Эйса, почувствовала себя больной. — Может, сходим за гамбургером?

Накита повернулась ко мне, и ее удивление отразилось на Барнабасе. Вздохнув, я пристально посмотрела на Шу и Эйса.

— Все мы? — добавила я. — Я голодна, — сказала я, с удивлением осознав, что это действительно было так. — Кроме того, — сказала я тихо — так, чтобы Шу не слышал, — мы сможем позаботиться об их воспоминаниях и, возможно, даже сделать их друзьями, ну или чем-то в этом роде.

Вместо того, чтобы ответить мне, Барнабас окинул взглядом морг.

— Патч на месте? — спросил он Шу.

Шу подкатил стул к компьютеру. С выражением облегчения, он положил диск в карман.

— Да.

Барнабас выпрямился, показывая жестами Наките, чтобы она взяла Эйса.

— Гамбургер, по-моему, звучит хорошо, — сказал он с потрясающим энтузиазмом. Вероятно, мы бы без проблем вышли из больницы, даже выпустив парня из чулана. Но не с двумя жнецами и двумя ангелами-хранителями.

От мысли о солёной жареной картошке и холодной газировке у меня потекли слюнки, когда я пошла за Барнабасом, Эйсом, и Шу в пустой коридор. Я была уставшая, подавленная и голодная. Наверное, это еще не всё, предположила я. Я победила? Я действительно не знала.

Время покажет, подумала я.

Сладко-острый кетчуп капал с ломтиков картофеля фри, пока я не засунула их в рот, слизнув соль с пальцев.

— М-м, адские щенки, это божественно, — пробормотала я с полным ртом, затем потянулась к стакану колы, большими глотками прихлёбывая напиток из трубочки. Газированные пузырьки весело сопровождали картошку фри в пути по пищеводу, и я аж зажмурилась от удовольствия. М-м-м, я счастлива. Я опять потянулась к тарелке с фри. Они были толсто нарезаны и не до конца прожарены. Я засунула еще несколько в рот. Я так долго ничего не ела, что чувствовала себя изголодавшейся до смерти.

Вдруг до меня дошло, что никто ничего не говорит, и я подняла глаза от тарелки. Шу сидел напротив меня в кабинке. Накита была справа от него, ее красная сумочка лежала перед ней на столе. Слева от меня сидел Барнабас, а рядом с ним, отвернувшись к стене, угрюмо насупился Эйс, держа в руках пакет со льдом, завернутый в салфетки, и периодически прижимая его к голове.

— Что? — спросила я, все еще жуя и видя, что все уставились на меня.

Накита взглянула на Барнабаса, затем тихо сказала:

— Я никогда не видела, чтобы ты ела… так.

На этот раз я заглотнула фри в два укуса, а не в один. Было уже поздно — кроме нас в кафе больше никого не было, исключая официантку, подсчитывающую выручку в кассе, и повара, который исподлобья кидал на нас взгляды "хватит-тут-сидеть-валите-уже-по-домам".

— Я умираю с голода, — сказала я, сделав еще один маленький глоток колы, хотя мне хотелось залпом проглотить весь стакан. — И устала.

Но сердцебиения нет. Вообще.

Рядом со мной Барнабас откинулся на спинку диванчика, помешивая трубочкой лед в своем стакане, к которому он даже не притронулся.

— Это ужасно, Мэдисон.

Я окинула его взглядом, заметив плохо скрытую зависть в его тщательно расслабленной позе.

— Что, завидуешь? — саркастически спросила я.

— Типа того, — пробормотал он, глядя вглубь зала, где Грейс и ее новый друг болтали, сидя на светильнике; крылья делали ангелов похожих на светящиеся шарики размером с мячики для софтбола, которые могли видеть только я и мои жнецы.

Потянув в рот другую картофелину, я поморщилась, когда капля кетчупа растеклась на моем белом медицинском халате.

— Мне кажется, это из-за видения будущего, — сказала я, пытаясь стереть салфеткой пятно с халата. — Я была жива, ну по крайне мере, я себя так ощущала, когда была в Эйсе. — Я посмотрела на него, чувствуя, как на лице появляется гримаса отвращения: — Знаешь, а ты выдался фиговой работенкой.

Парень скривился, а я взяла еще салфетку и подавила зевок.

— Наверно, мой мозг вспомнил, что это такое — испытывать чувство голода. И усталость. Который час?

Не глядя на часы, Барнабас ответил:

— Полночь.