разгромлена, все сидят, кто-нибудь может выдать, можно ждать обыска у Чеберяк, а они оставляют труп у Чеберяк и едут в Москву. <…> Вы помните, мы видели, что квартира Чеберяк была во втором этаже, внизу винная лавка… окна выходят на усадьбу, в которой постоянно народ… Мыслимо ли при таких условиях там убивать? Это совершенная бессмыслица. <…>

Мальчик перед убийством стоит между квартирой Чеберяковой и заводом…Или тут, или там, больше ничего не остается, где же его могли еще зарезать?…Следы живого Ющинского приводят нас вплотную к заводу…..Не вправе ли я вам сказать с полным убеждением, основанным не на фантазии, а на добросовестно точном и строгом разборе фактического материала, что убийство было на заводе?…Значит, мы установили твердо, что мальчик перед убийством был у входа на завод, в той части завода, где всем распоряжается, где фактическим хозяином является Мендель Бейлис. Дальше, уже спорно, что же, он пошел на завод или не пошел? Какие данные мы имеем к тому, что он пошел на завод? Показания Шаховского, ему Женя рассказывал, что пошел кататься на мяло, там и спугнул кто-то, не то мужчина с черной бородой, не то Бейлис, но на мяло пошли. Почему Шаховскому не верить? <…> Итак, прямое свидетельское показание, что он пошел на завод, и это вполне правдоподобно, ничего не опровергнуто…У убийц был, несомненно, заранее разработанный план, и по этому плану они действовали, а приход детей на мяло – это явление случайное, дети могли пойти на мяло, могли не пойти на мяло, как исход задуманного очень тонко предприятия ставить в зависимость от случайного явления? Но эта невозможность только кажущаяся. <…>

Пойдем дальше, перейдем к шейным ранам. Шейные раны – это именно те раны, из которых была выпущена кровь. <…> Крови придается у евреев огромное значение. Душа тела в крови. А откуда выходит душа? Оттуда, откуда выходит кровь. Значит, по верованию евреев, из шеи. Режут скот, перерезая шею. Это именно то место, из которого евреи выпускают кровь. Вот и тут нанесены шейные раны, из которых вытекла вся кровь. <…>

Начнем с императора Александра I. В 1817 г. он действительно издал высочайшее повеление о том, чтобы евреев не преследовали за ритуальные убийства без всяких доказательств, чтобы не преследовали только по одному предубеждению, а преследовали наравне с прочими, по доказательствам, по уликам. Однако из этого Высочайшего повеления никоим образом нельзя выводить заключения, что император Александр I отрицает ритуальные убийства. Он только сказал то, что мы все теперь говорим, что без улик, по одному предубеждению, конечно, евреев преследовать нельзя. <…>

Вот почему я с полным убеждением говорю: да, изуверные убийства существуют, и настоящее убийство изуверное, оно совершено на заводе Зайцева и совершено, несомненно, при участии Бейлиса. <…>

Господа присяжные заседатели, я выступаю здесь в качестве поверенного Александры Ющинской[71]. <…> Дайте же этот ответ, его ждет от вас не только Александра Ющинская, его ждет вся Россия. [Oтчет 3: 71–72, 74, 78–79, 86, 90–91]

Документ 54. Главный прокурор резюмирует позицию властей

Речь О. Ю. Виппера, обращенная к присяжным, длилась пять часов. Он обвинил вождей еврейской общины Киева в воспрепятствовании правосудию и использовании рычагов воздействия на общество и прессу, чтобы отвлечь внимание полиции от виновного – Бейлиса. Судя по его репликам, обвинение намеревалось оспаривать утверждения о вине Веры Чеберяк.

П р о к. Достаточно вспомнить о знаменитом процессе Дрейфуса, достаточно вспомнить, как поднялся, как волновался из-за одного человека весь мир, из-за человека, обвинявшегося в государственной измене только потому, что он был еврей. И теперь только потому, что еврей обвиняется в таком кровавом преступлении, в таком изуверском преступлении, мир должен волноваться. Я не отрицаю, что может быть еврейству очень неприятно, очень тяжело, что один из их соплеменников сидит на скамье подсудимых, я не отрицаю, что может быть ему тяжело. <…>

Уже с того самого момента, когда возникло дело, когда только что был найден труп, исколотый труп Андрюши Ющинского, уже с того момента началась агитация. Уже со стороны евреев – не Бейлиса, конечно, потому что он человек неимущий, – а со стороны евреев принимались все меры к тому, чтобы запутать, затемнить это дело. <…>

Но что же, в конце концов, сделали они? Запутывали его всячески, предлагали те и другие версии, возбуждали обвинение сначала против родственников, потом против воров, снова против родственников и снова против воров. <…> И все-таки они привели нас неизбежно к этой усадьбе зайцевского завода, где это преступление и было совершено.

И мне, как обвинителю, придется не только доказывать виновность подсудимого Бейлиса. Труд мой гораздо значительней. Мне придется доказывать, что те лица, которые… были, в сущности, подозреваемы и обвиняемы, их в газетах даже беззастенчиво называли убийцами – мне нужно снять с них сначала это обвинение в убийстве. И после того, как я сниму это обвинение в убийстве… мне остается приступить к моему обвинению. <…>

Исследование этого дела было поручено начальнику сыскной полиции, ныне лишенному всех особых прав, Мищуку. <…> Г. Мищук – идеолог, он, по-видимому, юдофил, он не верит, чтобы в XX веке, в этом просвещенном веке, когда существуют аэропланы, трамваи и проч., чтобы в этом веке существовало ритуальное убийство. <…>

Но с того момента, когда привлечен был Бейлис, заволновались еврейские круги. Они никак не ожидали, чтобы правительство, или вернее следственная власть и прокуратура осмелятся привлечь евреев. Я настаиваю на этом, что они этого не ожидали. Вы спросите меня, почему я подчеркиваю это, почему я настаиваю. Да потому, что как ни трудно положение евреев, я… скажу открыто, пусть за это меня будут судить – конечно, не суд, а общество, перед которым я стою, – что я лично чувствую себя под властью евреев, под властью еврейской мысли, под властью еврейской прессы.

Ведь русская пресса – только кажущаяся русская, в действительности же почти все органы печати в руках евреев. Я ничего не хочу говорить против еврейства, но когда читаешь еврейские газеты, еврейские мысли, еврейскую защиту, то действительно, выступать против евреев – значит вызывать упрек, что вы или черносотенец, или мракобес, или реакционер, что не верите в прогресс и т. д. Евреи до такой степени уверены, что захватили в свои руки главный рычаг общественности – прессу, что думают, что никто уже не посмеет возбудить против них такое обвинение не только в России, но даже и в других странах. И до некоторой степени