— Добрый вечер, милорд, — сказала она, присев в реверансе.

— Рад вас видеть, леди Элинор.

От его взгляда у нее пересохло во рту. Учитывая характер приключения, на котором она остановила выбор, ей, возможно, не следовало посвящать его в свои планы. Однако проблема заключалась в том, что она больше не знала никого, кому можно было бы довериться. Правда, это была не единственная причина.

Прямо за спиной маркиза стояла шумная толпа джентльменов, каждый из которых, видимо, надеялся заполучить два последних танца, оставшиеся в ее карточке.

— Кажется, я загораживаю вход в рай, — заметил он. — Увидимся позднее?

— Только если вы заполните свободное место в моей карточке, — сказала она, с деланным равнодушием глядя на него.

Губы Валентина дрогнули в улыбке.

— А вы уверены, что это не вызовет бунт? — Не ожидая ее ответа, он нацарапал свое имя, вернул карточку и, с озорным блеском в глазах взглянув на Элинор, удалился.

Девушка посмотрела на свое расписание танцев и удивленно подняла брови. Валентин приехал не ради кадрили. Он написал свое имя рядом с вальсом — первым за вечер.

Барбара склонилась к плечу Элинор, глядя, как один из джентльменов записал за собой кадриль, а остальные пустили карточку по кругу, чуть не вырывая, ее друг у друга.

— Значит, вы просто друзья, да? — прошептала она. — Ты уверена, что он знает об этом?

— Конечно. Он имеет кое-какую информацию, которая мне полезна, — вот и все. А что касается обеда в его компании, то он, по крайней мере, не говорит без конца о погоде или о цвете лондонского неба по утрам.

— Просто будь осторожна, Нелл, — все так же тихо продолжила подруга. — Рейчел и в подметки не годится некоторым завзятым сплетницам, которые здесь сегодня присутствуют. Им ничего не стоит придумать какую-нибудь интрижку между тобой и маркизом.

— Я это знаю, — с вздохом сказала Элинор. — К счастью, Мельбурн не обращает внимания на подобную чушь. Иначе моя «декларация» была бы аннулирована еще неделю назад.

— Есть ли у тебя на примете какие-нибудь перспективные кандидатуры? — продолжала Барбара, кивком указав на возвратившуюся к ней карточку, где Роджер Ноулвилл написал свое имя рядом с единственным оставшимся танцем — кадрилью.

— Несколько, — солгала Элинор. — Но я пока не готова назвать их имена.

— Ладно. Если повезет, то некоторые из них поубивают друг друга, так что тебе придется выбирать только среди самых жизнеспособных особей.

Рассмеявшись, Элинор положила заполненную карточку танцев в ридикюль.

— Мне останется лишь перешагивать через павших в борьбе претендентов, — фыркнула она.

— Вы готовы, леди Элинор? — Через толпу гостей к ней пробрался Томас Честерфилд и предложил ей руку. — Кажется, контрданс принадлежит мне.

— Конечно, мистер Честерфилд, — сказала в ответ Элинор, пытаясь подавить смех. Если бы за право танцевать с ней развернулось побоище, то пришлось бы, наверное, отдать пальму первенства лорду Девериллу. Да он все равно не подчинился бы и не стал играть по правилам. Хотя маркиз не стал бы ввязываться в драку. Ведь он, скорее друг, чем поклонник, к тому же терпеть не может участвовать во всяких выяснениях отношений.

Как только заиграли контрданс, Элинор и ее партнер поклонились друг другу и начали змейкой продвигаться вдоль ряда других танцующих. К слову сказать, она любила этот танец. Он давал ей возможность увидеть, кто еще присутствует на балу, улыбнуться тем, с кем ей не было дозволено общаться. Конечно, это ограничение больше не имело силы, и она могла улыбаться, кому захочет, и болтать с тем, с кем пожелает, но при этой мысли она испытывала еще большее наслаждение от танца. В ходе последних нескольких суаре она так много улыбалась, что к концу вечера у нее болели мышцы лица.

— Вы красивее, чем Афродита, — сказал ее партнер, когда они встретились и разошлись снова.

Она надеялась, что он не имеет в виду Боттичеллиеву обнаженную Афродиту, выходящую из пены морской. Правда, на ней было снова надето платье с глубоким декольте, но после истории с Кобб-Хардингом она стала весьма чувствительна к комплиментам относительно ее бюста, тем более, когда ее партнер по танцу еще не обсудил с ней ни погоду, ни число присутствующих гостей.

— И красивее, чем Афродита, — добавил Томас Честерфилд, когда в танце они снова прошли друг мимо друга.

А-а, понятно. Он просто сравнивает ее с богинями вообще, а не только с обнаженными.

Ряды танцующих снова пересеклись, и Элинор подала руку Шарлеманю.

— С кем ты танцуешь? — спросила она. — С леди Шарлоттой Эванс. А ты?

— С Честерфилдом.

— Он болван, — сказал брат, и они снова разошлись.

Вот тебе и на! Она ведь всего лишь согласилась станцевать с Томасом, а не выйти за него замуж. К тому же у Честерфилда была репутация перспективного молодого человека, который может, если пожелает, многого добиться в палате общин. Не его вина, что он несколько… скучноват. Каждый выглядит таким по сравнению с маркизом Девериллом.

Она все еще размышляла, почему Томас Честерфилд не кажется ей более привлекательным, когда танец закончился и он проводил ее в буфетную.

— Благодарю вас, мистер Честерфилд.

— Танцевать с вами одно удовольствие, — сказал он, слегка запинаясь. — Я подумал… не пожелаете ли вы… поехать со мной на пикник. — Он покраснел. — У меня, видите ли, очень много планов на будущее.

— Да, я слышала об этом, — кивнула она.

— Мне кажется, у каждого есть виды на будущее, — раздался низкий, медлительный голос за их спинами. — Возможно, вам было бы лучше говорить о стремлениях.

Бледное лицо Томаса побагровело.

— Но у меня действительно есть планы…

— Оставьте их при себе, — прервал его маркиз. — А в нашем плане — вальс.

С этими словами он взял Элинор под руку. Честерфилд за их спинами пробормотал извинения и направился в игровую комнату, где имелись большие запасы горячительных напитков.

— Была ли необходимость в вашем вмешательстве? — спросила она. — Ведь он всего лишь пригласил меня на пикник.

Валентин замедлил шаг.

— Он значился в списке ваших потенциальных супругов? — спросил он, удивленно подняв брови. — Приношу свои извинения. Вернитесь и закончите ваш разговор. Вам, наверное, до смерти хочется узнать, каковы его планы на будущее?

— Вы заставили его так нервничать, что теперь никакого разговора у нас не получится.

Его губы тронула улыбка.

— Не думаю, что вы много потеряли.

Начался вальс, и Деверилл, повернувшись к ней лицом, положил руку ей на талию, прижав чуть ближе, чем это допускалось приличиями. У нее бешено колотилось сердце — как от волнения, так и от нетерпения. Ведь если она хотела осуществить свой план, нужно сегодня рассказать о нем Валентину. В то же время она не могла понять, что делало маркиза привлекательнее других мужчин, вполне приличных и достойных джентльменов.