— Мне было бы спокойнее, если бы вы… оставались в пределах слышимости, но вам достаточно сказать мне, где находится пруд, а остальное я сделаю сама.

Он кивнул.

— А одеяло? Чтобы было, чем прикрыть ваше мокрое тело? — снова спросил Валентин. — Нет, я не выпытываю у вас подробности, но в этой карете довольно дорогие кожаные сиденья.

Элинор покраснела.

— Я забыла его взять.

— А я не забыл, — сказал он, доставая одеяло из сундучка под сиденьем.

Когда он передавал ей одеяло, их пальцы соприкоснулись. Возможно, это получилось случайно, но после их первого поцелуя она больше не могла быть уверенной в этом. Да и, откровенно говоря, не хотела. Мысль о том, что маркиз Деверилл, возможно, испытывает к ней чувственное влечение, делала ее жизнь все более интересной.

— Спасибо.

— Не забывать о мелочах — мой девиз.

Взглянув на задернутые занавески на окнах, Элинор нервно поежилась.

— Как вы думаете, когда мы возвратимся? Стэнтон, по-моему, встает в пятом часу утра.

— Мы можем вернуться через двадцать минут или даже еще скорее, так что все зависит от того, сколько времени вы планируете купаться.

— Это будет зависеть от того, насколько холодна вода. Он усмехнулся.

— Я нашел подходящее место, но относительно температуры воды никаких гарантий не даю.

— Что ж, это справедливо. — Она на мгновение задумалась, стоит ли задавать следующий вопрос, но вся окружающая обстановка не могла не напомнить ей об аналогичной ситуации на прошлой неделе. — Есть какие-нибудь новости о мистере Кобб-Хардинге? Должна признаться, что ожидала его появления на суаре у Кастеров.

— Я ничего о нем не слышал. И не хочу услышать.

— Значит, вы отправили ему свое письмо. Что именно вы там написали, Валентин?

— Так, пустяки. Но хотелось бы надеяться, конечно, что он застрелится. Всегда следует верить в лучшее.

— Валентин! У меня он вызывает отвращение, но я совсем не желаю ему смерти.

— В таком случае вы можете рассчитывать, что он не сделает этого, и тогда мы все выполним свой долг.

— Так что было в письме? — настаивала она. Валентин уже знал, что Элинор бывает очень трудно отвлечь.

— Я написал, что мне известна сумма его задолженности, и что теперь он стал моим должником, и что, если он не желает, чтобы я взыскал с него долг в судебном порядке со всеми вытекающими последствиями, ему необходимо приготовиться к отъезду из страны.

Ее губы искривились в гримаске.

— Спасибо. Хотя, должна признаться, мне хочется дать ему по физиономии.

Для этой удивительно независимой девушки было очень характерно желание самой позаботиться о себе. Несмотря на его большой опыт общения с женщинами, она привела его в небывалое смятение. Валентин сознавал, что степень возбуждения, которое он ощущал в ее присутствии, была абсолютно недопустимой и что ему лучше всего взять себя в руки. Это была чертовски трудная задача для человека, привыкшего скорее идти на поводу у своих страстей, чем подавлять их.

Она молча сидела напротив него, а Валентин изо всех сил старался сосредоточить мысли на чем-то постороннем, однако в присутствии Элинор это ему плохо удавалось.

Девушка заерзала на сиденье.

— Сколько вам пришлось заплатить? — спросила она.

— За что?

Она досадливо хмыкнула. — За долговые расписки Стивена, конечно.

Как он мог ей сказать, что сумма долга Кобб-Хардинга потрясла его? И не столько сама сумма, сколько беспечность, с какой он делал долги. Он пришел в ярость от того, как этот сукин сын намеревался решить свои финансовые проблемы, но и об этом он не хотел говорить Элинор. Маркиз Деверилл не принимал близко к сердцу проблемы других людей — если только они не затрагивали его непосредственно.

— Почему вас это интересует? Или вы желаете найти способ расплатиться со мной и перекупить долговые расписки? Я не рекомендовал бы…

— Я задала простой вопрос. — Она скрестила руки на груди.

— А я не стану на него отвечать.

— Я имею право знать. Валентин покачал головой.

— Я сказал, что позабочусь о решении этой проблемы, и я это сделал. Подробности касаются только меня. Достаточно сказать, что Стивен Кобб-Хардинг — безответственный человек, который не заслуживает вас.

На какое-то время она замолчала, но только он начал немного расслабляться, как она слегка наклонилась вперед и прикоснулась к его колену.

— Вы очень хороший человек, — прошептала девушка чуть дрожащим голосом.

Чувство, которое он уловил в ее голосе, глубоко взволновало его.

— Боже милосердный, не надо говорить такие вещи. Мучая Кобб-Хардинга, я получаю больше удовольствия, чем от помощи вам. Хорошие люди так не делают.

— Можете говорить что угодно, но вы зря стараетесь переубедить меня. Вы вынуждаете человека уехать из страны, потому что он оскорбил меня.

Он приподнял бровь.

— Ваша похвала меня несколько смущает. Придется мне совершить какой-нибудь гнусный поступок, чтобы убедить вас, что я очень далек от совершенства.

Она рассмеялась, и звук ее смеха было удивительно приятно слышать.

— Только не сегодня, если не возражаете.

— Ладно. Тогда в другой раз.

Элинор замолчала, и он оставил ее в покое. Заявление о том, что она желает пойти купаться, звучало, возможно, вполне невинно, но он достаточно хорошо знал Элинор, чтобы понимать, что она, скорее всего очень нервничает в связи с этим. Леди могли поехать на воды в Бат — считалось, что это делается в лечебных целях. Побережье в Брайтоне также привлекало купальщиц, но в дополнение к безобразным купальным костюмам, которые они надевали, там явно не хватало уединенности и ощущения недозволенности поступка, которое привлекало Элинор Гриффин.

Что касается его самого, то он мог лишь восхищаться огромной сдержанностью, которую проявлял в ее присутствии. Мысленно он целыми днями раздевал девушку и занимался с ней любовью. Но только мысленно. Он старался вести себя прилично. «Хороший человек», — сказала она о нем. Наверное, это был самый экстравагантный ярлык, который ему когда-либо приклеивали, но сейчас он им почти наслаждался.

Карета свернула на еще более ухабистый участок дороги, и он наклонился, чтобы раздвинуть шторы на окошке.

— Мы почти на месте, — сказал он, с удивлением почувствовав охватившую его дрожь возбуждения. Что это с ним? Ведь это она будет купаться, а ему даже посмотреть на это не удастся.

— Хорошо. Я постараюсь не задерживаться слишком долго.

— Не спешите. Плавайте в свое удовольствие, Элинор. Ведь это ваше мгновение свободы.