Гостиная выходила на переднюю часть сада, где в прошлый раз бесновалась толпа. Однако теперь крики смолкли, и юноша вытянулся в надежде разглядеть, что творится снаружи, не вставая со стула.

– Черни бояться не приходится, – сказал Анжье, проследив его взгляд. – Я о них позаботился.

Гален ощутил укол недоверия.

– Каким образом?

– Заверил, что ведьму завтра утром повесят, а интердикт снимут, как только я сочту, что королевский дом очищен от скверны, – спокойно пояснил епископ. – Первую воскресную мессу я обещал провести лично. – Он улыбнулся. – Как думаешь, недели королю хватит для отречения?

– Отречения? – Гален похолодел. – Но король невиновен! Так же как и фройляйн Анна!

– Разумеется, – пожал плечами Анжье. – Но мы же не можем повесить королеву Мод, верно? Отречение короля станет ударом, я уверен, но со временем народ поймет мудрость этого решения. Вся королевская семья запятнана колдовством и совершенно не подходит для управления благочестивым народом Вестфалина.

Мозг у Галена кипел. Анжье не лгал: он собирался казнить Анну и давить на короля Грегора, пока тот не отдаст трон. Юноша сглотнул поднявшуюся к горлу желчь и сосредоточился на направленном на него пистолете. Надо выбираться отсюда, и быстро. Уже миновал полдень, а он понятия не имел, какие мучения претерпевает Роза в королевстве Подкаменного.

– Ваше святейшество, – произнес Гален как можно спокойнее. – Пожалуйста, я только хочу помочь принцессам.

– Помочь? Со своим грязным волшебным плащом? Да скорей всего, именно ты их от меня и прячешь!

Гален решил выложить карты на стол. Необходимо перетянуть епископа на свою сторону.

– Нет, ваше святейшество! Клянусь, я не владею магией. Я лишь пытаюсь спасти принцесс из лап Подкаменного короля. Плащ подарил мне один из волшебников, заточивших колдуна под землю.

– Подкаменный король! – фыркнул Анжье. – Гнусные маленькие ведьмы использовали детскую страшилку для прикрытия собственных дьявольских махинаций. Не было никогда никакого Подкаменного короля, парень. Это все враки.

– Тогда с кем заключила сделку королева Мод? – Гален указал подбородком на дневник на столе.

Это было ошибкой. Епископ раздулся, как жаба.

– Вижу, ты тут пошнырял в своем плаще, – прошипел он. – Быстро говори, где принцессы!

– Я уже сказал: они в заточении у Подкаменного короля!

– Лжешь! – взвыл Анжье.

– У вас есть доказательство, прямо тут, в личных дневниках королевы Мод, – запальчиво произнес Гален. – Вы должны помочь мне их освободить!

– Богохульство и ложь! – замотал головой Анжье, тряся толстыми щеками. – Тебя повесят за колдовство, парень, даже если мы не сумеем доказать, что бедных запутавшихся юных барышень совратил ты.

– Я никогда не причинил бы им вреда, – горячо возразил Гален. – Я искал сведения в надежде помочь им. Я приходил сюда вчера… – Юноша остановился, заметив взгляд епископа, направленный ему за спину.

– Спасибо, капитан, мы закончили. – Анжье опустил оружие.

Гален вскочил на ноги, нашаривая одной рукой пистолет на поясе, развернулся… и ничего не увидел. За спиной у него никого не было.

– Глупец, – рассмеялся Анжье.

И тут голова Галена взорвалась болью: епископ ударил его по затылку рукояткой пистолета. Юноша упал лицом вниз на роскошный красный ковер. Словно сквозь вату, облепившую его голову, он слышал, как Анжье зовет на помощь, мол, на него только что напал спятивший младший садовник.

Затем навалилась темнота, и Гален лишился чувств.

В Подкаменном дворце Роза с сестрами никогда не заходили дальше бального зала. Даже комната отдыха для них находилась сразу в главном коридоре. Однако теперь они оказались в глубине здания, и старшая принцесса решила, что спальни здесь едва ли уютнее и приветливее парадных помещений.

Все было черное. Или темно-фиолетовое. Или полночно-синее. Изредка вспыхивало серебро – лампы, серебряная отделка на немногочисленных стульях. Но остальное было цвета теней, пауков и сумерек. Их собственную одежду забрали, а взамен предоставили целые шкафы бальных платьев, утренних платьев и ночных сорочек всех оттенков черного, фиолетового и темно-синего.

– Хочу мое розовое платье, – всхлипывала Фиалка.

Накануне ночью она вымоталась до предела и не возражала, когда Лилия, выгнав странных, молчаливых служанок, переодела ее в тонюсенькую черную ночную сорочку и уложила в кровать эбенового дерева. Но теперь настало утро, хотя солнце здесь не светило, и малышка отказывалась надевать любое из предложенных платьев.

– Я тоже не хочу это платье, – подхватила Петуния, вырываясь от Фрезии, пытавшейся запихать ее в темно-фиолетовый муслин. – Оно уродливое и пахнет противно. Где мое желтое платье?

Роза вряд ли могла их винить. Одежда действительно пахла противно – камнем, землей и еще чем-то неприятным. И ткани были холодные, скользкие и странные. Когда ее собственное темно-синее платье поползло через голову и по плечам, она с трудом подавила дрожь отвращения.

Единственным утешением ей служила связанная Галеном шаль. Молчаливые слуги попытались забрать и ее, но Роза зашипела, что, если они прикоснутся к этой вещи, она велит их всех обезглавить. Что-то в ее лице убедило их, а возможно, такое наказание для слуг не являлось неслыханным при дворе Подкаменного короля, и шаль оставили в покое.

Остальные сестры такими свирепыми не были, тут уж кому как повезло.

– Не налезают, – пожаловалась Сирень, демонстрируя пару черных кожаных туфель.

– Тогда померяй Орхидеины, – рявкнула Роза.

Она изловила Петунию, когда младшая попыталась заползти под кровать, и держала ее на вытянутых руках, пока Фрезия продевала голову девочки в вырез фиолетового платья.

– Туфли господина Шмидта сидят куда лучше, – заявила Орхидея.

– Разумеется, лучше, он же сделал их для нас не одну сотню, – заметила Сирень.

– Стой смирно! – прикрикнула Роза на Петунию. – Твоего желтого платья больше нет. Придется носить это!

Все сестры застыли и уставились на нее. Роза в жизни не повышала голоса.

– Послушайте меня, – сказала она, изо всех сил стараясь умерить тон, но все равно сердито. – Не важно, что одежда пахнет противно и сидит черт-те как. Скоро мы к этому привыкнем. Неужели вы все не понимаете? Мы никогда не выйдем отсюда! Мы больше не увидим ни солнца, ни маминого сада, ни папы – никогда!

Роза поставила на пол Петунию с фиолетовым платьем на шее и вышла вон. Она не думала, куда идет, пока не оказалась в коридоре. Здесь было пусто и пугающе тихо, но принцесса не замедлила шага.

Вскоре ей попалась незакрытая дверь. За ней виднелось зеркальное отражение покинутой ею комнаты. Длинное и узкое помещение с двенадцатью высокими кроватями. Илликен и его братья расположились на всевозможных диванчиках, играли на странных, визгливых инструментах, читали книги или просто сидели и таращились в пустоту.