— А как же страховочный трос?

— Как выяснилось позже, он был специально сильно деформирован плоскогубцами, чтобы не выдержал вес человеческого тела. Я бросился из-за кулис наперехват, но отец упал в паре метров от меня. От боли он выгнулся, изо рта и ушей у него хлестала кровь. Послышались истошные крики. Мама поспешно спустилась и, нагнувшись над папой, стоя на коленях, что-то ему шептала, подбадривала. На арену выскочили представители администрации цирка, артисты. Вызвали врачей. Но все без толку. У отца в нескольких местах был сломан позвоночник и сильно ушиблен мозг, — Абазов снова тяжело вздохнул. — В общем, через два дня отец скончался в больнице. Он видел, все понимал, но не мог говорить. Только слезы иногда текли по его щекам, — закончил свой рассказ младший лейтенант.

— Печальная история. А кто же, если не секрет, испортил страховочный трос?

— Был у нас в цирке такой Виктор Неедов, завистливый и подлый тип. Он был жонглером. Влюбился в мою маму, домогался ее. Она, естественно, рассказала об этом отцу. Родители очень любили друг друга. Короче, как-то вечером после очередного представления отец подкараулил возле цирка этого Неедова, поговорил с ним по-мужски, а проще говоря, «намылил» ему физиономию. Неедов затаил обиду и накануне представления испортил страховочный трос отца. Он быстро признался в содеянном. Его арестовали и посадили в тюрьму. А мама ушла из цирка после гибели отца, не смогла работать одна. Затем она уехала в Брест, к своей матери. Я писал родственникам в разные уголки России, думал, что она смогла выехать из Бреста в начале войны. Но до родственников она не добралась. Уж не знаю, жива она или нет. — младший лейтенант опустил голову и тяжело вздохнул.

Коготь хлопнул его по плечу:

— Надейся, Рамиль, до последнего. Быть может, ты еще отыщешь свою матушку. На войне ведь по-всякому бывает, не мне тебе объяснять.

На несколько минут они замолчали, а потом, чтобы хоть как-то разрядить затянувшееся молчание, майор спросил:

— В твоем личном деле написано, что ты в совершенстве владеешь иностранными языками…

— Да, — кивнул Абазов, — в том числе немецким, французским и английским.

— И где же ты столько языков умудрился выучить?

— Это все мой дед. Раньше, при царе, они надолго выезжали на гастроли за границу. Вот он и знал языки. И с самого детства начал обучать меня. А я, как говорится, все схватывал на лету. В общем, способным оказался к этому делу.

— Понятно. Ну а навыки свои с ножичком на фронте приходилось применять? — поинтересовался Коготь.

— И не один раз, — взглянув на майора, ответил Абазов.

Он прикрыл глаза, погружаясь в воспоминания.

— Хоть я и спец по минированию, — сказал младший лейтенант, — но очень люблю ходить в разведку. Чувствую, как зверь, где нужно идти, чтобы не нарваться на врага. В общем, это было где-то в районе Белгорода. Туда приехал важный немецкий генерал, охрана с ним и все такое. Выкрасть его, конечно, не было ни малейшего шанса, а вот прибить фрица… Короче, напросился я у своего командира дерзнуть и провернуть это дело в одиночку, мол, ничего не теряем, если меня убьют, то убьют одного, а если повезет… Штаб этого генерала разместился на окраине какого-то районного городка, название его я уже и не припомню. Дело было осенью, стояла промозглая погода, в которую, как говорят, хороший хозяин не выгонит и собаку из дома. Минуя посты, вечерком, как стемнело, я выследил, где находится штаб фрицев и, так сказать, главная шишка. Заскочил я на крышу дома и, как говорится, слился с темнотой. Полежал пару часиков, послушал. Немцы выпили, привезли каких-то девок. Словом, вечерок у них намечался не скучный, чего не скажешь обо мне. Я-то лежу на крыше, дрожу от холода, да еще нудный дождь не умолкает. В общем, не Черноморское побережье Кавказа. И пришла мне в голову вполне здравая мысль о том, что хватит «загорать», пора что-то предпринимать. Но что? Чтобы быть налегке, у меня при себе были только нож и пистолет. В общем, замерз я до чертиков, а что делать, не могу представить. Конечно, можно было уйти, но очень уж хотелось знатного фрица завалить. Совесть не позволяла уйти, хотя мне бы никто и ничего не сказал. Тем временем фрицы разогрелись шнапсом, и к тому же у них там печка вовсю работала. Видно, жарко им стало в разгар веселья. Слышу, кто-то открыл форточку в ближайшем ко мне окне. Я подполз, глянул вниз и приятно удивился. Вполоборота ко мне сидел немецкий генерал в окружении двух офицеров и потягивал что-то из рюмки, выпуская кольца дыма в потолок. Я подумал: «Сейчас или никогда». Только собрался с мыслями, как двое часовых с автоматами прошествовали мимо окна и скрылись за углом. «А ведь скоро, гады, возвратятся, да и форточку могут закрыть. Была не была, — решил я, — погибать, так с музыкой». Я достал нож и, зацепившись ногами за выступ крыши, повис чуть сбоку от открытой форточки, словно летучая мышь. Я прицелился и метнул нож, не ожидая зрительских оваций. Нож вошел в шею генерала сбоку. Он выронил рюмку, которую собирался опрокинуть в свою фашистскую глотку, схватился руками за ближайшего к нему офицера и рухнул на бок. В ту же секунду я исчез, поскольку по стеклу стали палить все, кто был в доме. Но это уже было не важно. Я сообразил, что сейчас настает прекрасный момент, чтобы наконец-то согреться. Глянув вниз, я выхватил из-за пазухи пистолет, крутнул сальто назад и оказался лицом к лицу с двумя фрицами с автоматами. Часовые бежали на крики, доносившиеся из дома, и никак не ожидали того, что им на голову может кто-то свалиться. Они опешили, чем я, естественно, воспользовался, расстреляв обоих. Схватив автомат одного из убитых мной немцев, я бросился к видневшемуся впереди лесу, по пути пристрелив еще несколько врагов. Короче, драпал я оттуда просто на загляденье, как в лучшие годы. В мою сторону начали палить, но так даже веселее было бежать. Проскочил я поле, как испуганный заяц, который «украл» на нем морковку. А для меня такой морковкой было уничтожение немецкого генерала. Добравшись до леса живым и здоровым, я присел под деревом, чтобы перевести дыхание. Мне было так радостно, что если бы не такое понятие, как элементарное чувство безопасности, я бы точно запел. Это же надо, фриц прилетел из Германии, полный сил и наступательного задора, а тут раз — и Рамиль Абазов отправил фрица по назначению — на тот свет.

— Оказывается, юморной ты парень, Абазов, — улыбнулся майор. — Не зря тебя дед учил премудростям метания ножей.

— Были и другие случаи, но этот, так сказать, самый сочный, запоминающийся.

— Еще бы, так лихо ликвидировать генерала…

— Кстати, мои командиры, когда я вернулся и доложил им, не поверили мне. Но назавтра разведгруппа нашего полка побывала в том городке и видела, благодаря оптике, как «тушку» генерала выносили из дома и клали в машину. Так все сомнения отпали, и меня наградили боевым орденом. Вот такая история.

— Беру с тебя слово, Абазов, что на досуге ты непременно поучишь меня своему искусству. Глядишь, и я какого-нибудь немецкого генерала прихлопну.

Мужчины рассмеялись.

— Не вопрос, товарищ майор, подходите, при случае научу. Только это не простая наука, очень много сложностей в ней и времени занимает немало.