– Маги мучают и убивают своих врагов. Или делают ещё что похуже – иногда просто ради удовольствия.

Дюррал перебирал карты, не глядя на меня.

– Джен-теп не так уж и плохи – по крайней мере не все. Большинство из них просто люди, как ты и я. Они пытаются пройти по жизни, неся на себе груз истории.

Несмотря на всё произошедшее, несмотря на свои тревоги, несмотря на то, как сильно я теперь зависела от Дюррала Бурого и его путей аргоси, я выкрикивала следующие слова во всю мощь своих лёгких:

– Прекрати! Так! Говорить!

Пёс глянул на меня, вопросительно тявкнув. Дюррал по-прежнему пялился в свои карты. Я подошла и выбила колоду у него из рук.

– Джен-теп – зло! Они уничтожили мой народ! Один из них наложил на меня это проклятие, чтобы я умерла несчастной и одинокой!

Дюррал по-прежнему не смотрел на меня. Пальцы у него дрожали – он изо всех сил пытался не протянуть руки и не вцепиться мне в горло.

– Нет такой штуки, как злой человек, девочка, – сказал он, пытаясь собрать карты и выронив половину из них. – Только злые мысли и злые дела, а они бывают у всех. Ты веришь, что твоё сердце свободно от подобных вещей? Ты думаешь, я никогда прежде не встречал медеков? Не видел, как они совершают ужасные преступления во имя мести?

– Это не одно и то же!

Дюррал не отвечал, пока не поднял все упавшие карты.

– Да, – сказал он наконец. – Считай, что это не одно и то же.

Я отошла от него, обогнув огонь и вернувшись на свою сторону костра – на свою территорию.

– Если карты не магические, чем они помогут?

Дюррал вытащил одну из них, некоторое время смотрел на неё, а потом сунул обратно в колоду.

– Как я уже говорил, мы, аргоси, путешественники. Мы видим мир… или, во всяком случае, его кусочки, и, когда находим что-то любопытное, мы рисуем карту, чтобы это запомнить. Потом, при встрече, делимся картами друг с другом, чтобы знания, которые мы собираем, не терялись, когда они более всего нужны.

Он наугад вытащил карту и перекинул её мне.

– Скажи, что ты видишь.

Карта была озаглавлена «Тройка оков» и изображала птицу со связанными за спиной крыльями, опутанную железной проволокой.

– Магию железа, – ответила я. – Джен-теп иногда используют её, чтобы захватить врага в плен.

– Угу, – сказал Дюррал, но я понимала, что это ещё не всё.

Чем дольше я смотрела на карту, тем больше деталей оживало. Птица не выглядела так, как будто ей больно. Казалось… она собирается запеть. Песня будет не весёлой и не грустной, а…

– Форма клюва, – сказала я вслух. – Похоже, птица хочет просвистеть насмешливый мотивчик, словно её не связывает никакая проволока.

– И? – подбодрил Дюррал.

Я взмахнула картой.

– Это не просто описание магии, да? Карта – своего рода уловка. Способ обойти заклинание.

Дюррал бросил на меня взгляд, и впервые мне показалось, что я стала для него не просто какой-то бродяжкой, встреченной у придорожной таверны.

– Расскажи мне, в чём фокус, – сказал он.

Я посмотрела на карту в третий раз.

– Думаю, имеется в виду, что, если хочешь справиться с железными оковами, нужно сделать вид, будто они не действуют. Обмани мага и заставь его думать, что заклинание не сработало.

– И ты всё это поняла по изображению птицы?

Я кивнула.

– Ну что ж… – медленно произнёс Дюррал, словно пробовал каждое слово на вкус, прежде чем позволить ему сорваться с губ. – Ты неплохо владеешь арта пресис, девочка.

– Напомни-ка мне, что такое арта пресис?

– Умение замечать вещи, которые проморгали все остальные.

Он вынул из колоды новую карту, начал было засовывать её обратно, а потом замер.

– Ага! Вот что нам нужно.

Он бросил карту мне. Это была шестёрка чар. На картинке путешественник в мягкой шляпе вытаскивал изо рта собственную тень, а за ним шла толпа людей, вооружённых ножами и дубинками.

– Тень. Она символизирует моё проклятие, верно?

– Думаю, да.

– И если вытащить её, можно избавиться от проклятия? Но как ухватить тень?

– Значение карт не всегда буквально, девочка. Часто – и увы, тут, похоже, именно такой случай – аргоси, который первым нарисовал карту, даже не понимает, что это значит и как работает. Он просто изобразил события, которые наблюдал.

– Тогда это бесполезно, – сказала я, бросая ему карту обратно через костёр.

Дюррал поймал её, а потом встал и подошёл ко мне.

– Может, твоя арта пресис не так уж и хороша, девочка. Ты просмотрела одну важную деталь.

– Какую?

Он опустился на колени рядом со мной и продемонстрировал карту, указав пальцем в перчатке на толпу вокруг жертвы.

– Раз проклятие усиливается, когда люди хотят тебе помочь, стало быть, оно ослабевает, если…

– Нет… – пролепетала я.

– Боюсь, что да.

Я посмотрела на человека, вытаскивающего тень изо рта.

– Значит, я не смогу снять проклятие, пока оно не станет достаточно слабым, а единственный способ его ослабить…

Дюррал Бурый похлопал меня по плечу.

– Садись в седло, девочка, и поехали. Мы должны сделать так, чтобы целая куча людей очень сильно захотела тебя убить.

Может, это прозвучит странно, но петля на моей шее скорее обнадёживала. Всю жизнь я думала, что умру от какого-нибудь огненного заклинания. Я сгорю заживо в магическом пламени. Или молния поразит меня в жаркий день. Одно из самых неприятных заклятий огня – то, которое пожирает вашу кожу слой за слоем, пока не доберётся до внутренностей.

Железо ничуть не лучше. Если маг наложил заклинание на ваше сердце, печень или почку, он может стискивать их сколь угодно медленно, не позволяя вам сдохнуть. И вы сорвёте голос, умоляя о смерти.

Это ещё не худшие варианты. Магия крови может обратить ваше тело против себя самого. Заклятия дыхания способны высасывать воздух из лёгких, пока вы пытаетесь разодрать себе горло.

Ещё страшнее магия шёлка. Посылая заклинания прямиком в голову, опытный маг может заставить вас содрать собственную плоть с костей. Может вынудить вас сожрать себя самого заживо, и при этом вы будете уверять, что едите прекрасные деликатесы – пусть даже ваше душа молит о милосердной смерти.

По сравнению с этим просто стоять с петлёй на шее не так уж и страшно. Меня всего-навсего предал болтливый картёжник.

– Я обещал вам, что найду ведьму, верно же? – спросил Дюррал, широко раскинув руки и расхаживая по эшафоту с виселицей, на котором я стояла.