Внезапно я поняла, что Эллис умолк.

– Мэдди? – спросил он, всматриваясь в мое лицо. – С тобой все хорошо?

– Все прекрасно, – ответила я, стараясь отделаться от образа в своей голове. – Просто ночь была непростая, я бы хотела лечь.

Его лицо смягчилось.

– Прости, милая. Иногда я забываю, какая ты хрупкая. Не нужно было тебя отчитывать, особенно сразу после…

Он не закончил фразу, судя по всему, решив, что напоминание о налете вызовет у меня срыв.

– Ты меня простишь?

Он шагнул ко мне, и я инстинктивно выставила руку. Эллис остановился, но вид у него был уязвленный.

Я ухватилась за спинку стула и уставилась на решетку камина. Не было никакого смысла говорить ему, что его поведение в убежище было куда хуже, чем просто недостойное джентльмена. Я не хотела ссориться.

– А теперь ты меня прости, – сказала я, поворачиваясь к нему. – Я не хотела ершиться. Мне просто нужно поспать.

– Да, конечно, – сказал он, превращаясь в истинное воплощение рыцарственности. – Но если тебе что-нибудь понадобится, что угодно, ты знаешь, где меня найти. И обязательно прими таблетки. Даже если у тебя нет приступа, они помогут тебе уснуть.

Как только он ушел, я подошла к двери и повернула ручку замка. Щеколду я тоже задвинула.

Убирая таблетки, которые Эллис вытряхнул, обратно в пузырек, я увидела, как много там не хватает, и встревожилась.

Через двадцать минут в дверь снова постучали.

Я повернулась спиной к ней и накрыла голову подушкой. Если я просто не стану обращать на него внимания, он решит, что я уснула, и оставит меня в покое.

– Миссис Хайд? – позвала Мэг.

Через пару секунд я стояла у открытой двери.

– Мэг, что случилось?

– Ничего, – прошептала она. – Просто у меня ноги заледенели, и я подумала, что у вас тоже, вот и принесла вам «хрюшку».

Она сунула мне в руки керамическую грелку. Та и в самом деле была сделана в виде свиньи, даже с пятачком.

– Спасибо, – сказала я, прижимая грелку к себе.

Как ни странно, от ее тепла я задрожала еще сильнее.

– А теперь закройте-ка лучше дверь. Я принесла только две, и за новой не пойду, во всяком случае, не ради таких, как они. Мне вставать и на работу меньше чем через четыре часа.

Я покачала в темноте головой:

– Честно, не понимаю, как у вас это получается.

Она тихо рассмеялась:

– Сама не понимаю. Выбора нет – так, наверное.

Когда утром я сволокла себя по лестнице, то обнаружила Эллиса и Хэнка в непривычно хорошем настроении – не вопреки тому, что их выгнали среди ночи из постелей, но именно благодаря этому.

Пока они вспоминали о налете за завтраком, подробности произошедшего обретали новые очертания. К последнему пересказу Эллис уже убеждался, что все зашли в убежище, прежде чем спустился он сам, Хэнк устраивался на койке надо мной и Мэг, чтобы прикрыть нас своим телом, а мистера Росса, можно сказать, и не было.

Лицо Анны, подававшей завтрак и уносившей тарелки, все больше каменело.

Хэнк решил написать Вайолет; он рассуждал вслух о том, что, возможно, смертельная опасность смягчит ее драконовский характер.

– Так вы с ней теперь в предсвадебном состоянии, вот как? – спросил Эллис.

– Ну, по крайней мере, я так думаю, – ответил Хэнк. – И все же, я полагаю, что мне должно быть позволено снять пробу. А то вдруг я дождусь брачной ночи и обнаружу, что привязан к чему-то неудовлетворительному, пока смерть не разлучит нас?

– Хэнк, – с нажимом произнесла я.

– Что?

– На случай, если ты забыл, – продолжала я, понизив голос, – ты в смешанном обществе.

– Радость моя, когда это ты стала такой ханжой?

– Я не о себе.

Я указала глазами на Анну.

– О, – отозвался Хэнк, нахмурившись.

Он перевел разговор на охоту за чудовищем, но прежде бросил на меня странный взгляд. Было очевидно, что он вовсе не заметил присутствия Анны.

Входная дверь распахнулась, и вошел красивый рыжий паренек в поношенной одежде. Он кивнул Хэнку и Эллису, поставил две корзины, которые держал в руках, на пол и занялся дверью: двигал ее туда-сюда, пока не выяснил, в каком месте она громче всего скрипит. Он был достаточно молод, чтобы воевать, и я задумалась, почему он не в армии – судить его я не собиралась, но вопрос был для меня болезненным.

– Ты смотри-ка, – сказал Эллису Хэнк. – Это же Джордж-с-фургоном. Может, он нас снова подвезет.

– А, Джордж, – сказала Анна, появившись за барной стойкой. – Как у тебя дела?

– Сама видишь. Хотя день нынче промозглый, – ответил он, закрывая дверь и поднося корзины к барной стойке.

Я не могла отвести глаза. Он шел вразвалочку, почти как пингвин, вынося левую ногу вперед от самого бедра. У него был протез.

– Что ты мне нынче привез? – спросила Анна.

– Керосин, ясное дело. А еще сверток от прачки и кое-что от мясника.

– Давай-ка взглянем.

– Бараньи ножки и отличные колбасы, – сказал Джордж, вытаскивая мясо и раскладывая его на барной стойке.

Мясо не было завернуто, цена стояла прямо на нем.

Анна наклонилась и понюхала его. Потом шагнула назад и уперлась руками в бока.

– И, надо понимать, простыни наши тоже керосином пахнут? – обвинительно спросила она.

– Да я просто под уклон ехал, чтобы бензин не тратить, – ответил Джордж. – Проветрится. Положи его в железный ящик, будет как новое.

– А простыни мне тоже в мясной ларь положить? – с протяжным вздохом произнесла Анна.

Вопрос был явно риторический, поскольку она развернулась и понесла мясо в кухню.

– Смазать тебе дверь? – вслед ей спросил Джордж. – Скрипит, будто коту хвост прищемили.

Он вытянул шею, глядя за дверь кухни и тщетно дожидаясь ответа. В конце концов парень сдался.

– Ну, тогда я поехал, – сказал он нам троим. – Скажите ей, что я вернусь дверь поправить.

– А ты не поедешь случайно мимо Подковы? – спросил Хэнк.

– Не собирался, но могу, наверное.

– Условия те же, что прежде? Может, чуть больше за труды?

– Дурак бы я был отказываться, – ответил Джордж. – Вы готовы или мне заехать, когда все развезу?

Хэнк залпом допил чай и подхватил сумку.

– Мы готовы, когда скажешь. Высадишь нас у телефонной будки и заберешь на обратном пути? Нам надо позвонить.