В раннем детстве Леон любил угрюмого волка Вэйлорда. А став постарше, возненавидел. Ведь началось обучение. И учил Вэйлорд принца не обхождению с дамами и не стихосложению, а драке. Кровавой схватке на мечах. На кулаках, если руки лишились меча. Он учил вгрызаться зубами в глотку врага, если глотка достаточно близко. Вэйлорд не учил юного принца долгим красивым схваткам, больше похожим на нелепые танцы, какие ведут на королевских турнирах рыцари в сверкающих доспехах. Он учил выживать и убивать. А это ремесло, в котором без грязи, боли и крови не обойтись. И угрюмый волк не щадил ученика.

Только после первой смертельной схватки Леон понял, что обучение принесло плоды. Он победил. Победил человека, выжившего в потешном бою. И он теперь ощущал в себе умение, которое дремало в нем все то время, что он проводил в кабаках и борделях города Артогно. Это умение рвалось наружу, как хищный зверь. Так тиранодракон станет рваться из клетки после пробуждения. Что бы сказал Вэйлорд? Известно что. Не ищи битвы. И не желай пролития крови. Они сами тебя найдут.

Леон вдруг поймал себя на мысли, что мнение Вэйлорда заботило его больше, чем мнение отца.

Принц горько усмехнулся.

– Похоже, ты прав, сир Нордвуд.

– По поводу чего?

Рыцарь уже позабыл о своих последних словах, ведь Леон долго не откликался.

– Что мне пришлись по нраву смертельные схватки. Вернее, моему внутреннему дракону.

– Внутреннему дракону? О чем ты?

– О зле, что до поры, до времени дремлет в каждом из нас. Оно очень похоже на это чудовище. – Леон снова взглянул на спящего тирана. – Хорошо, что ты заставил меня призадуматься.

– Заставил принца Леона призадуматься? О боги, если бы сегодня взошла вторая луна, я и то поразился бы меньше!

– Твой внутренний дракон больше похож на скользкую жабу, дружище Харольд. Сидит на обгаженном ею же камне и желчно квакает в мою сторону.

Охранитель рассмеялся.

– А как же выглядит внутренний дракон нашего Билли Мортигорна?

– Проклятье, я и забыл об этом болване. Встреча с ним – единственное, что омрачит возвращение в Эль-Тассир.

– Единственное? – прищурился Нордвуд.

– О чем ты?

– Ты еще не выкинул из головы ту девчонку?

Леон смерил рыцаря недобрым взглядом:

– Я не намерен обсуждать это с тобой.

Принц ударил пятками по бокам верблюда. Нордвуд не стал догонять. Ответ Леона означал, что он все еще одержим наложницей императора. И это не нравилось охранителю принца.

Продолжался изматывающий переход через Море Зноя. Песчаные волны до самого горизонта, в какую сторону ни посмотри. Леон больше не оглядывался на дракона. Жара угнетала. Хотелось закрыть глаза, уснуть и проснуться уже в столице империи.

* * *

Четвертая ночь в Море Зноя, как и третья, поначалу ничем не отличалась от первых двух, когда караван шел на юг. Разве что теперь в нем было на три человека меньше и на одно чудовище больше. Но холод стоял такой же. Особенно мучительный после дневного пекла. И звезды были столь же ярки и близки.

Слуги развели три костра, бросая в них все больше и больше дров, что облегчало ношу верблюдов. Пляшущий в неподвижном воздухе огонь согревал, и свет его окрашивал барханы в бронзу и медь. Леон сидел у костра, закутавшись в плед, и задумчиво смотрел на пламя. Спать не хотелось: вторую половину минувшего дня он продремал в седле под палящим солнцем. Проходя мимо него, слуги кланялись, что-то бормоча себе под нос, и испуганно косились на гринвельдского посланника. После той казни слуги и рабы боялись молодого северянина. Леон старался не обращать на это внимания. Пусть себе боятся. Пусть знают, каков будущий король Гринвельда.

Он все смотрел на огонь. Было в пламени что-то магическое. Отец говорил когда-то (когда принц был настолько мал, что умещался у могучего Хлодвига на одном колене), что огонь – величайший дар богов. Огонь – это тепло в зимнюю стужу. Это пища. Огонь пожирает проказу и останавливает чуму. Огонь – это мечи. Без огня их не выковать. Это свет. Огонь – жизнь. И он сам подобен богам, которые дарят жизнь, но могут ее и отобрать. Чуть недоглядел, и дом объят пламенем. И гибнут живущие в доме люди.

– А как же вода? – спрашивал тогда маленький принц. – Она ведь может затушить огонь.

– А огонь может испарить воду, – улыбался король Хлодвиг. – Все дело в соотношении сил. Как и на войне.

Так он сидел и предавался воспоминаниям, словно пытаясь найти в них самого себя, пока не заметил, что в лагере началась какая-то суета. Поначалу он решил, что пробудился пеший дракон. Принц бросил тревожный взгляд на телегу. Однако зверь мирно спал. Тогда в чем же дело?

Торопливыми шагами к Леону приблизился Фатис Кергелен.

– Мой господин, – негромко заговорил он, – я бы советовал вам отойти от костра и укрыться в шатре или за повозкой дракона. Ночью лучники часто пускают стрелы в тех, кто у огня.

– В чем дело? – Принц быстро поднялся.

– Микриаты.

– Кто?

– Микриаты. Песчаные дикари. Я говорил о них, помните?

– Помню. И что?

– Идемте же скорее. Сейчас объясню.

Они торопливо укрылись за телегой со спящим гигантом. Принц с недоверием посмотрел на чудовище, но постарался сделать это украдкой, чтобы его страха не заметил раб.

– Взгляните, – молвил Фатис, указав на восток.

После долгого наблюдения за огнем было трудно разглядеть что-либо в ночи. Привыкнув к темноте, он все же увидел, что вдоль гребня высокого бархана, протянувшегося с севера на юг, выстроилось два десятка всадников на верблюдах.

– Это они?

– Совершенно верно, мой господин. Песчаные люди. Микриаты.

– На нападение не похоже, – проговорил Леон, медленно вынимая из ножен меч. – Разве разумно показывать себя неприятелю перед атакой?

– А разве войны ведутся иначе?

– То войны, Фатис. А нападение кочевников должно быть внезапным. Они же вместо этого встали в ряд.

Позади возник Харольд Нордвуд. Он встал рядом с принцем, держа наготове один из охотничьих арбалетов с двумя тетивами.

Взглянув мельком на охранителя, Леон заметил:

– Ты же рыцарь, Харольд. Отчего прячешься тут с недостойным меченосца оружием?

– Тебя, ваше высочество, волчий наставник не учил, что для победы нельзя пренебрегать ничем? Меч – славное оружие, спору нет. Но чтобы пустить его в ход, надо взбежать по склону песчаного холма, который все силы и заберет. А еще раньше пристрелят лучники.

– Да, я помню, Вэйлорд говорил: если можешь убить врага сковородой, убей его сковородой. Только что-то не доверяю я теперь этим арбалетам.