– Представление? – прищурился Леон.

Фатис переплел пальцы на животе.

– Кормление дракона.

– Его не покормят до завтра? – удивился Кристан.

– Отчего же, покормят. Но завтра будет особое кормление. На глазах у всего города.

– Там, откуда мы, это зовется казнью, – усмехнулся Нордвуд, взявшись за последний ананас.

Леон недоуменно посмотрел на охранителя, затем на евнуха.

– Поясни, Фатис.

– Эм… Видите ли, вам подобные вещи не слишком по нраву, и я…

– Завтра на арене скормят нашему тиранодракону нескольких приговоренных, – перебил Харольд и рубанул ножом по ананасу.

* * *

Утром у пристани действительно стояла галера с огромной клеткой на палубе. Как пояснил Кергелен, клетка служила для перевозки слонов, буйволов, львов, жирафов и прочей крупной живности. Годилась она и для пеших драконов.

Однако не огромный корабль заботил Леона, а предстоящее представление.

Часть слуг остались в гостинице – приводить в порядок комнаты охотников и ухаживать за верблюдами. Остальные стройной колонной верхом на горбатых четвероногих направились к городской арене, которая находилась примерно в полутора милях севернее, вблизи Гибракты.

У арены процессию встретили торжественно. Играли трубачи и барабанщики в пестрых одеяниях. Из верхних окон башен разбрасывали розовые лепестки, а из нижних пускали белых голубей. Вдоль широкой каменной улицы толпа что-то восторженно кричала, размахивая пучками павлиньих перьев. Императорского ниччара Залманарри, облачившегося в парадные одежды, встречал прафеций – градоначальник в белой тоге, в пышном парике пурпурного цвета и с длинной прямоугольной бородой. Волосы на голове и в бороде были тщательно уложены волнами и украшены золотыми лентами. Прафеций был невысок, тучен и уже в годах. На бородатом лице сияла льстивая улыбка. Он вышел навстречу ниччару, низко склоняясь и держа на вытянутых руках изогнутый кинжал, рукоять и ножны которого были усыпаны драгоценными каменьями.

Градоначальник что-то громко и напевно произнес. Ниччар ответил еще громче, басовито и властно, обернувшись и указав на Леона, который со своими земляками и евнухом-переводчиком находился в колонне сразу за Вимгарином.

– И снова все внимание обращено на вас, мой господин, – произнес Фатис.

– А в чем дело? Он тоже желает расплеваться со мной?

– Нет, что вы. Он желает вручить подарок от города. Кинжал, изготовленный местными ремесленниками. Такой дарят знатному воину, сумевшему победить тиранодракона и доставить его сюда. Кроме того, это благодарность за предстоящее зрелище.

Гринвельдский наследник выехал вперед, поравнявшись с ниччаром. Прафеций, широко улыбаясь, поклонился принцу и, подойдя ближе, протянул драгоценный клинок. Принц наклонился и принял дар. Не ведая, что в таких случаях надобно делать, он просто натянуто улыбнулся и негромко произнес: «Благодарю».

К счастью, градоначальник не ждал от него иных действий, а просто отошел в сторону и, вознеся руки к небу, прокричал что-то толпе. Толпа возликовала и принялась еще сильней размахивать павлиньими перьями. Снова взмыли ввысь белые голуби и посыпались лепестки роз.

У арены всадники спешились, и местные рабы увели верблюдов к водопою.

Арена представляла собой огромное овальное здание. Снаружи ее окружала аркада, где расположились торговые ряды. Бойкие купцы наперебой расхваливали свои товары. В дни зрелищ они явно не знали убытков. В самой середине арены находилась окруженная высокой стеной пустая овальная площадка, покрытая светлым песком. От верхнего края стены начинались ряды для зрителей, которых здесь могло вместиться около пяти тысяч.

Навес из дорогих тканей отделял от прочих мест ложу для самых знатных зрителей. Тут расположились градоначальник, пара его жен (видно, он принадлежал к числу родственников императора, раз мог иметь больше одной), несколько его помощников, ниччар Залманарри с тремя воинами, Леон, сир Нордвуд и сквайр Брекенридж. Рабы допускались в ложу, однако сидеть им не полагалось, потому Фатис с двумя рабами прафеция стояли чуть позади. Остальные участники охотничьего похода расположились на рядах для горожан.

Леон с удивлением смотрел на гудящую толпу. Неужели в этом небольшом городке живет столько людей? Фатис пояснил, что здесь не только жители Гибра, но и кочующие торговцы, их слуги, а также жители многих близлежащих городов. Довольно редко на арене разыгрывалось представление с участием са́мого свирепого из пеших драконов, и о приближении зрелища люди узнавали заранее. Наплыв гостей благотворно сказывался на репутации прафеция и на торговле. За места в первых пяти рядах взималась плата, а среди зрителей сновали торговцы, предлагавшие опахала, ананасовый нектар, вино, хлеб, а также переспелые плоды для бросания в приговоренных, трещотки, свистки и небольшие горны, неприятные звуки которых означали презрение к преступникам. И все это, естественно, за звонкую монету.

Как рассказал Кергелен, на арене проводились не только казни, но и бойцовские поединки, в чем-то схожие с рыцарскими турнирами, выступления лицедеев и жертвоприношения. Последнее тоже удивило Леона, ведь в Гринвельде живых существ не убивали в честь двенадцати богов уже несколько столетий. С тех пор как этот ритуал заменили платой верховным клирам Двенадцати.

– И что, у вас в Тассирии в каждом городе такая арена? – спросил вдруг Брекенридж, пораженный величием строения и многолюдьем.

– Нет, молодой господин. Только в крупных и в тех, через которые проходят торговые пути. Гибра небольшой город, но здесь пересекаются многие дороги, включая великую Гибракту.

Шум толпы остановил прафеций, встав с кресла и опять воздев руки к небу. Когда зрители притихли, он начал что-то говорить, и толпа время от времени одобрительно гудела. Фатис переводил, но Леону речь градоначальника быстро наскучила. Слишком много меда в славословиях божественному императору, его ниччару и прочая, прочая, прочая. Слишком много ханжества в порицании приговоренных. И слишком много заискивания в обращении к толпе. Прафеций говорил так, будто бы, устраивая представление, он заботится о людях, а не о себе самом.

Ниччар Залманарри по-прежнему был темнее тучи. Но что именно его гложет? То, что ему пришлось позорно уступить дикарям в присутствии гринвельдцев, или же то, что лопнувшая тетива не погубила наследника с севера?

Последние слова прафеция вызвали настоящую бурю, и, довольный собой, градоначальник уселся в кресло.

На арену, под рев толпы, через небольшие ворота стражники вывели пять человек в кандалах.

– За что их казнят? Надеюсь, не за кочан капусты? – тихо спросил принц у евнуха.

– Ну что вы, мой господин. За кражу не казнят. Разве только что-то или кого-то украли у его божественного величества. Или попытались украсть.

От слов раба у Леона по спине пробежал холодок. Принц украдкой посмотрел на евнуха. Ему что-то известно?