Еще сильней, чем было!

Я брежу. Меня лихорадит.

Поэтому я позволила себе обратиться к мужу на «ты», нарушая правила.

— Печку включи, быстро! — грозно распоряжается охраннику, что сидит впереди, крепче обнимая меня за талию.

Я внимательно смотрю в лицо Карима, а он намеренно отводит глаза в сторону. Боится, что увижу слабость на дне чёрных бездн.

Почему он боится быть слабым?

Поэтому агрессия — это попытка спрятать слабость.

Лучшая защита — нападение.

В голове будто что-то щёлкает.

Я начинаю что-то понимать!

Догадываюсь.

Сейчас почти читаю Асадова как запретную книгу.

А потом признаюсь. Думаю, это его заденет. Несомненно.

— Знаешь, у меня почти не болит. Когда ты рядом. Мне стало легче. Я…

Дёргается.

Лоб мужчины мигом покрывается испариной.

Сильно челюсти сжимает, перебивая.

— Ты бредишь, София, просто бредишь! Лучше п-помолчи…

Он заикается!

Не получается играть роль тирана!

Так я и думала.

Он лишь играет…

Но когда же я наконец узнаю причину его дьявольской натуры?

— Я влюбилась. С первого взгляда. Тогда ещё, на балу.

Не знаю, зачем я это говорю.

Говорю и плачу.

Потому что это правда!

Я не врала ему о своих чувствах.

Это несправедливо.

Люблю его! Люблю!

Тирана, деспота, мерзавца такого.

И сама не знаю почему!

Думала Мишу любила, но я лишь просто обманывала себя, хотела сбежать, родителям что-то доказать, на зло пыталась это сделать, чтобы бунт показать.

Но с Мишей я никогда не испытала то, что испытала к Кариму.

Виной всему тот яркий поцелуй в день нашего знакомства

Проклятый дьявол меня им словно отравил.

Хочу видеть лицо мужа, его глаза! Но он жмурится. Специально. Ничего не комментирует, лишь сильнее к себе прижимает, железной хваткой, а потом дверь распахивается и нас окружает бригада враче.

Приехали.

Меня укладывают на каталку и быстро куда-то везут — в один из сотни кабинетов огромного медицинского центра. Подвозят к аппарату УЗИ и быстро делают диагностику.

Сейчас мне стало немного легче. Боль отступает. Но по ощущениям я как будто проглотила камень. Живот стал непривычно твёрдым.

Врач, немолодой мужчина в белом халате, который проводит исследования, оглашает результат, глядя в монитор.

— Ваша супруга действительно беременна. Срок маленький. Четыре-пять недель. Плохие новости… Сейчас я наблюдаю угрозу выкидыша, но мы можем помочь. Вы хотите сохранить ребёнка?

Врач замирает, с опаской смотрит то на меня, то на Карима.

А я только на Карима. Умоляющим взглядом побитой собаки.

Слово за ним.

Так было. Есть. И будет.

Я слабое звено семьи.

Я никто.

— А если нам не нужен этот плод? — грозно спрашивает.

— Тогда можно быстро сделать чистку. В нашем центре работают грамотные специалисты. Не переживайте, сделаем всё в лучшем виде. Без опасных последствий в будущем.

— Нет, Карим!

Резко подскакиваю на кушетке, за руку его хватаю, лбом к тыльной стороной ладони припадаю, прижимаясь к его ледяной руке:

— Не убивай. Не убивай. Не убивай.

Как мантру повторяю и панически дрожу.

— Я боюсь. Я страшно боюсь боли и операций!

Я чувствую, буквально через кожу впитываю в себя его мысли и переживания. Внутри дьявольской души идёт реальная борьба.

Добра и зла. Двух сущностей.

— Время идёт, скореее, примите решение, — торопит врач.

Асадов хрипло вздыхает.

На мою голову опускается массивная ладонь. Он медленно проводит рукой по волосам, якобы утешая, и отвечает.

— Решение принято. Я хочу…

Карим

Несколько месяцев назад.

— Карим, когда ты стал взрослым, поднялся, разбогател, открыл своё дело, настало время тебе узнать правду, — серьёзным тоном проговорил Эльдар Асадов, нервно закуривая сигару, сидя в кожаном кресле за большим письменным столом.

Мурашки пронеслись по спине мелкими иглами, предчувствуя сложный и важный разговор.

Дядя вызвал меня к себе в кабинет.

Переступив порог просторной комнаты, я покорно застыл перед своим самым любимым и единственным родным человеком, который воспитал и вырастил меня, когда родители бросили… ещё в младенчестве.

А потом был сиротский приют.

— Какую, говори!

Эльдар хрипло откашливается. Явно нервничает.

— Я долго не решался на этот разговор. Вообще, если честно, не хотел говорить всей правды, но в последнее время моё здоровье желает лучшего. Не знаю сколько мне осталось…

— Дядя, не начинай, — недовольно хмыкаю.

— Что не начинай, Карим? Жизнь не вечная. Но я думаю было бы нечестно по отношению к тебе помереть с тяжёлым грузом за спиной, который я тащил на себе долгие годы, потому что боялся, признаться. Расстроить тебя, или навлечь опасность.

— О чём ты говоришь? — плюхаюсь на стул напротив дяди.

Он и правда выглядит уставшим от жизни. Бледный, с потухшими глазами. Время беспощадно, а старость не радость.

— Твои родители тебя не предавали. Я столькие годы тебя оберегал потому что боялся, что ты сорвёшься и влезешь в неприятности. Ты ведь вспыльчивый! И у тебя сложный характер. Я боялся, что они найдут тебя. Ты был слишком уязвим… Но сейчас я уверен, что ты не дашь себя в обиду. Ты вырос. Набрался опыта. Больше не тот легкомысленный мальчишка, который чуть что, сразу решает дело кулаками. У нас есть враги. Очень сильные враги. Здесь нужен особый подход.

— Кто они? Не ходи вокруг да около, говори. Как есть!

— Твоих родителей убили. Жестоко убили. А убил их лучший друг — Давид Королёв.

Бах!

Бью кулаком по столу.

— Я знал, что ты что-то скрываешь! Ты не любил разговаривать на семейные темы.

— Верно. Мне и самому больно говорить. Самир был моим братом. Любимым братишкой, — он всхлипывает. — Но эти твари! Эти собаки плешивые всё погубили! Давид предал твоих родителей.