Но никто так и не решился. Все знали, кто такие дети огненной богини, почти каждому из жителей коммуны приходилось хотя бы раз в жизни увидеть, что происходит с теми, кто подберется к этим существам слишком близко.

Жерло вулкана издавало такое утробное натужное рычание, такой хриплый рев, такие гулкие протяжные стоны, словно и правда в нем укрылась роженица исполинского роста, чье чрево распахнулось, чтобы дать миру новую жизнь.

Над вулканом зависло облако горячего влажного пепла, источающего запах крови, свежей земли и раскаленных камней.

Наконец Старик, жмурясь от едкого дыма, подошел к самому краю пропасти, в которой бурлил огонь.

В этот момент кое-кто из жителей коммуны все же осмеливался поднять голову. И пусть они уже десятки раз видели роды подземной богини, но всё же так и не смогли привыкнуть к внешнему виду ее детей. Поэтому никто и не делал попытки выйти вперед, все ждали, когда темный дым рассеется, и Старик вернется к своим.

Он появился из пелены серого тумана, и его загорелое лицо потемнело от копоти. Старик тяжело ступал, и казалось, что еще один шаг – и он упадет навзничь на землю. Но никто не спешил ему на помощь, все знали, что это иллюзия слабости. Старик был самым первым жителем этого острова, и никто точно не знал, сколько ему лет, но некоторые осмелившиеся сплетники утверждали, что никак не меньше четырех сотен. Пусть он был телом дряхл, но всё-таки еще очень, очень силен.

Старик тащил тяжеленную корзину, в которой что-то шевелилось. Кто-то видел осклизлые щупальца, промелькнувшие между пальмовых листьев, из которых была сплетена корзина. Кто-то даже приметил в недрах этой копошащейся слизи тускло блеснувший на солнце стальной шип.

Родились новые хранители острова, дети подземной богини. Теперь Старик отнесет их к морю – всё так же один, никем не сопровождаемый. У него мало времени – хранители не выживут под палящим солнцем, их дом – океан. Они набросятся на любого, кто преждевременно захочет увидеть остров Смертушкин, кому не судьба попасть на эти черные земли.

* * *

С каждым днем Старухе было все труднее передвигаться. Она почти ничего не ела, и тело ее стало невесомым, как у ватной куклы. Каждый ее острожный шаг отдавался электрическим хрустом в суставах. У Старухи часто кружилась голова. Она знала, что счет ее земного времени уже давно идет на дни, она ждала встречи с Вечностью.

Иногда Старуха думала о том, как будут выживать островитяне, когда она отойдет в мир иной. У нее не было преемников, хотя в разные годы Старуха пыталась обучить других своему мрачному ремеслу. Напрасно. Кровавый лес принимал только ее. Все остальные, пытавшиеся принести в лес мясо, нашли среди его деревьев и болот свою смерть. Были растерзаны и сожраны, и Старуха не смогла им помочь.

У нее было особенное положение на острове. Ее хижина была самой лучшей. Островитяне презирали достижения цивилизации, старались жить максимально просто, однако для Старухи с Большой земли привезли и портативный вентилятор на батарейках, ортопедический матрас, немецкие мази, которыми она каждый день растирала ноющие суставы, тонометр и все необходимые лекарства. Ксавье привозил для нее даже сладости – молочный шоколад, желейных медвежат и особенно любимые ею воздушные безе из австрийской кондитерской.

Старуха не понимала, почему лес выбрал именно ее. Воспоминания путались, водили русалочьи хороводы в ее сознании, но, кажется, она впервые отправилась в лес полвека назад.

Бывший Хранитель Леса умер. Старуха тогда была быстроногой смуглой девчонкой, вертлявой, смешливой, бойкой и белозубой. Мать называла ее По. Как большинство подростков, она считала себя неуязвимой и вечной, а смерть воспринимала как нечто, уготованное другим. Она не понимала, почему мать плачет, помогая ей удобнее устроить на голове корзинку с сочащимся мясом.

В лес они отправились вдвоем. Рядом шла подруга, такая же тонконогая смуглянка, с такими же блестящими любопытными глазами, с такими же похожими на крупный жемчуг зубами невиданной белизны, с таким же ветром в голове и такой же корзиной, доверху наполненной мясом.

Девочки толком не знали, что ожидает их в лесу, но обе были радостно взволнованы, понимая, что им доверена важная миссия.

Провожал их Старик, который в то время считался главой общины. Он потрепал каждую по плечу. Это было удивительно – Старик обычно держался особняком, увидеть его вблизи можно было только на церемонии субботней ночи.

– Вам нечего бояться, – сказал он. – Что бы ни случилось, помните о том, что вы исполняете свое предназначение. Что бы вы ни увидели, вы не должны убегать. Просто идите вперед. Держитесь спокойно и постарайтесь не бояться.

– А почему в лес не отправляют тех, кто сидит в клетках? – осмелев, спросила подруга По. – Их много. Почему рискуем мы?

Это была невиданная дерзость – перечить Старику, и По в ужасе ткнула подругу локтем в бок.

Но Старик не разозлился. Ласково улыбнулся и, наклонившись, растрепал черные, небрежно остриженные волосы девочки.

– Лесу нужен Хранитель, – терпеливо объяснил он. – Таков порядок, который здесь поддерживается веками. Лес сам выбирает Хранителя. И возможно, это будет одна из вас.

– Одна! – не унималась подруга, имя которой спустя столько лет уже стерлось из памяти По. – Но ведь это значит, что вторая…

– Встретит смерть, – перебила ее По. – Это всем известно. Такая будет ее судьба. А от судьбы уворачиваться нельзя, всё равно не перехитришь. Идем же, нам надо успеть, скоро уже закат.

Девочки подхватили корзинки и направились к лесу. Старик же смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за деревьями.

Путь предстоял неблизкий.

– Тебе совсем не страшно умирать? – спросила подруга.

Казалось, с каждым шагом ее паника нарастает. Никогда раньше По не видела подругу такой. Куда-то исчезли и беззаботность, и текучая сильная энергия чистого счастья. Всё исчезло, кроме липкого парализующего страха. И тоски…

По со вздохом остановилась. Девочки уселись плечом к плечу на поваленное дерево. Над джунглями занимался закат. Было странно думать о том, что, скорее всего, они в последний раз видят это расчерченное розовыми перистыми облаками небо.

– Знаешь, кто там у тебя? – подруга кивнула на корзину По. Казалось, она готова была говорить о чем угодно, лишь бы потянуть время и получить отсрочку.

– Не уверена. Но кажется, в дальней клетке больше нет мужчины, толстяка. Его на прошлой неделе привезли. Все голосил по ночам, как мартышка. А твой кто?

– Не знаю, – поежилась подруга. – Я стараюсь к клеткам вообще не приближаться. Мать меня странной считает. И крики их слышать не могу, когда их… рубят. Мне так странно, что для похода в лес выбрали меня.

– А ты не спросила почему?

– Мне кажется, мать настояла. Она считает меня бесполезной. Чужой… А ты знала, что позавчера в лес отправились двое, вот точно так же, как мы сейчас. И никто не вернулся.