– Приветствую, «Дочери Гарриэт». Я Морехшин. – Она говорила с выраженным незнакомым акцентом, однако понять ее не составляло труда. – Я прибыла из будущего. И отдам все, вплоть до своей жизни, чтобы вам помочь!

Достав из рукава какой-то маленький предмет, женщина положила его на стол. Смотреть на этот предмет было практически невозможно, и все же я с большим усилием различила нечто вроде сферического сосуда с водой, дрожащего и медленно качающегося на столешнице из искусственной древесины. Неужели женщина принесла это с собой из будущего, несмотря на все ограничения, которые, как мы полагали, накладывают Машины?

Мы все заговорили разом, засыпая незнакомку вопросами:

– Где ваша идентификационная татуировка?

– Что это за штуковина? Это оружие?

– Из какого вы времени?

– Какое прошлое вы помните?

Женщина выбила на столе пальцами военный марш, и ее свитер разошелся, открывая татуировку путешественника.

– Как видите, я из будущего, отстоящего от вашего времени ровно на пятьсот двенадцать лет. Я прибыла к вам, потому что мы с… с моими коллегами считаем, что эта эпоха – последний общий предок нашей линии времени, причем обладающий сильным ветвлением.

– Что вы хотите сказать – «обладающий сильным ветвлением»? – спросила я. Я еще никогда не встречала путешественников, позволяющих себе подобные утверждения. Обыкновенно мы говорили о «редактировании», а не о «ветвлении».

– Я прибыла сюда не для того, чтобы изменять законы Соединенных Штатов или изучать цену на мясо. Речь идет о чем-то гораздо более серьезном. Я проделала такой долгий путь в прошлое, чтобы это свершилось.

Мы начисто забыли разговор о Ракму и Пещерах архивов. Разумеется, мне приходилось встречаться с путешественниками из будущего, когда те читали лекции, спонсируемые департаментом геонауки, однако никто не прибывал сюда специально ради того, чтобы разыскать «Дочерей Гарриэт». Если Морехшин говорила правду, людям было известно о нашей группе даже спустя половину тысячелетия. У меня в груди разлилось жаром незнакомое ощущение оптимизма. Наша деятельность не напрасна. Мир станет лучше. Имело смысл рыться в мусорном баке истории.

– Разумеется, я не собираюсь рассказывать вам о том прошлом, которое помню, – продолжала Морехшин. – Впрочем, это все равно не имеет значения, поскольку все то, что я помню, еще не произошло.

– Что это такое? – Швета указала на непонятную каплю, медленно покачивающуюся на столе.

– Доказательство того, что я настроена абсолютно серьезно. Одно я вам все же раскрою: вы еще многого не знаете насчет Машин. Мы можем брать с собой определенные предметы – не только одежду. И людей. Мы можем путешествовать группами, по пять человек зараз.

– Я полагала, это ограничение интерфейса является жестким – никаких групповых путешествий! – возбужденно воскликнули Си-Эль. – И все для того, чтобы помешать перемещению целой армии, а может быть, чтобы предотвратить массовое бегство, когда дела становятся плохи.

– Ваша неосведомленность меня не волнует, – пожала плечами Морехшин. – Я здесь из-за войны редактирований. Ту, которую вы, Анита, первой описали в своем послании, хранящемся в Пещере архивов подчиненных.

Все мы дружно посмотрели на Аниту, на лице которой раздражение сменилось шоком.

– Что?.. Нет, я ничего не оставляла ни в какой пещере!

– Кто-то по имени Анита из группы «Дочери Гарриэт» оставил подробное описание войны редактирований, начиная с «комстокеров». Это были вы?

– Нет… Не я. По крайней мере, не я нынешняя.

Морехшин шумно вздохнула, понимая, что означают слова Аниты. Раскрытие будущего считалось очень серьезным нарушением, и, похоже, этот запрет продолжал действовать в том будущем, откуда прибыла путешественница. Никто не знал, как быть дальше.

Первой молчание нарушила я:

– Я следила за «комстокерами». Что вы можете сказать об этом ветвлении?

– Ничего. Как вы сами должны понимать. Я и так совершила непростительную глупость, раскрыв вам слишком много. Но… Нам нужно убить Энтони Комстока. – Морехшин указала на лежащую на столе каплю. Значит, это было какое-то оружие.

– Вы опоздали с этим примерно на сто лет. – Я скрестила руки на груди.

У стоящей рядом со мной Аниты было такое выражение лица, будто она проглотила раскаленные угли. Ее речь вырвалась краткими, усеченными фонемами, к которым она прибегала, споря на научных конференциях с пожилыми белыми мужчинами.

– Кроме того, многочисленные доказательства указывают на то, что убийство или спасение какого-либо человека не оказывают существенного воздействия на линию времени. Теория о роли личности в истории давно опровергнута. Ход истории могут изменить только общественные движения и коллективные действия.

Теперь настал черед Морехшин раздраженно поморщиться. Когда она заговорила, ее непонятный акцент прозвучал более выраженно.

– Свои стерильные радости вы можете послать ко всем чертям, хорошо? – У меня возникло ощущение, будто она дословно переводит какое-то грубое ругательство из будущего. – Вы ничего не смыслите в путешествиях. Вам еще не удалось вскрыть даже самый первый уровень интерфейса Машин. Мы располагаем накопленными за столетия данными, неопровержимо доказывающими, что можно изменить линию времени, воздействуя на конкретных людей.

Анита оглянулась на Беренис, и я поняла, о чем она подумала. Возможно, эта путешественница лжет или ошибается. Возможно, она говорит правду. На самом же деле мы практически не имели понятия о том, как работает история. Теории об изменении линий времени становились модными, а затем предавались забвению; каждый студент, изучающий геонауку, читал о многочисленных гипотезах, которые принимались, а потом отбрасывались, но только для того, чтобы быть принятыми вновь – с незначительными изменениями. Определенно геоученые эпохи Морехшин находились в фазе веры в роль личности в истории. Но по крайней мере продвинутым техникам того времени не удалось переправить ее в нужную эпоху. У нас оставалась возможность помешать ей убить Комстока и, вероятно, благодаря этому избежать сценария пострашнее, который случится, если место Комстока займет еще более хитроумный и коварный негодяй.

– У нас также есть данные, накопленные за многие столетия. – Си-Эль постучали пальцем по их древнему компьютеру, словно вся история жила на его убогом жестком диске.

– Ваши данные не такие уж точные, если вы промахнулись на целое столетие, – вставила я.

– Давайте прекратим теоретические споры! – махнула руками Швета. – Вы можете объяснить нам, почему хотите убить Комстока? Возможно, так нам будет легче понять вашу миссию.

– Мы считаем, что именно Комсток является причиной дивергенции. Он начал процесс… – Морехшин запнулась, подбирая нужное слово. – Он начал процесс женоненавистничества. Теперь вам понятно?

Я была совершенно сбита с толку.

– Женоненавистничество имело место задолго до Комстока. Вы не могли бы объяснить конкретней?

– Нет, не могу. – Затем лицо Морехшин смягчилось. – Но я скажу, что в мою эпоху с этим хуже. Намного хуже. Мы вымираем.

Лица присутствующих исказились выражениями паники и недоверия. Быть может, «Дочерям» все-таки не было суждено исправить линию времени.

– Человечество вымирает? – недоуменно спросили Си-Эль. – Как биологический вид?