даже получилось сделать на них короткую стильную стрижку. Но теперь по всему ее телу пошли язвы и гнойники, которые отказывались проходить, несмотря на все усилия врачей.

Дирк Браун предложил ей взять отпуск и сосредоточиться на лечении, но Фаллер знала, что сойдет с ума, если будет в таком состоянии просто сидеть дома. Так что она с головой ушла в работу и начала делать серию репортажей о последствиях катастрофы. Нынешний материал посвящался бесчисленным психам, которые неоднократно пытались проникнуть в запретную зону. Ежедневно полицейский патруль задерживал десяток-другой человек. Среди них попадались и те, кто устал от жизни и хотел сброситься с развалин какого-нибудь небоскреба, и отчаявшиеся люди, искавшие останки своих родных. Но было также пугающе большое количество людей, которые на первый взгляд казались совершенно нормальными и, очевидно, воспринимали разрушенный город как своего рода аттракцион. Молодежь считала прогулку по руинам испытанием на храбрость, а оплавленные украшения и даже обугленные кости жертв, извлеченные из-под обломков, продавались на черном рынке. Интернет наводняли фотографии, на которых посреди развалин и пепелища, словно на фоне Эйфелевой башни или пирамид, позировали улыбающиеся люди в легкой летней одежде. Хотя за пересечение линий безопасности полагались большие штрафы, число «бегунов за смертью», как их называли в народе, похоже, росло. Некоторые специально приезжали из других стран — России, Австралии, Японии.

Фаллер подумала, что необходимо срочно написать статью об этих безумцах, чтобы предупредить людей об опасности. Но в то же время она боялась, что статья лишь привлечет еще больше идиотов. В любом случае, будет трудно повторить успех ее статьи о гневе жертв, которая появилась вскоре после катастрофы, получив ощутимый резонанс.

Статья вызвала много критики, но не меньше встретила и одобрения. Вопреки всякой политкорректности, отбросив попытки смягчить удар, Фаллер написала то, что люди действительно думали, то, что думала она сама. Сразу после события шок от него слишком глубоко засел в ее сознании. Она избегала смотреться в зеркало, боясь увидеть, что становится все более похожей на жертв, которых опрашивала. Поэтому весь гнев и отчаяние тех дней передались тексту. Это была самая честная и волнующая статья из когда-либо написанных ею.

«Гнев» был не просто статьей. Фаллер нашла имя новому массовому чувству немцев. Его подхватила даже международная пресса. «От немецкого страха — к немецкому гневу» — гласил заголовок в Washington Post. Слово «Гнев» было написано американскими летчиками-истребителями на бомбах, которые они сбросили на Тегеран, вытатуировано на миллионах лбов, затылков и ладоней, несчетное количество раз нанесено в виде граффити на стены и автомобили.

Следовало признать, что насилие в отношении иностранцев достигло пика, и это было неприятно. Коринна осознавала, что многие перегибают палку, отчего страдают невинные люди. Но виновата в этом была не ее статья, а террористы, которые привели в действие бомбу. «Шик» лишь пролил свет на то, что уже давно было в сердцах людей.

После катастрофы Дирк Браун относился к ней с почти раболепным почтением, которое казалось ей более невыносимым, чем его прежняя хамская снисходительность. То, что Фаллер пережила катастрофу и получила дозу радиационного облучения, придало ей в редакции особый статус. Коллеги больше не шутили в ее присутствии, а лишь украдкой бросали на нее сочувствующие взгляды. Вместо распоряжений ее спрашивали, чего она сама хочет, будто она была хозяйкой издательства. Как ей хотелось бы вернуть старые времена, когда ее считали стервой и она постоянно воевала с Дирком Брауном!

— Когда выйдет статья о нас? — поинтересовался у нее сумасшедший поклонник обнаженных фотосессий.

В ней снова отозвался гнев.

— Никогда, — ответила она, встала и, больше не произнеся ни слова, вышла из квартиры, сопровождаемая удивленными взглядами собеседников.

На улице ее взгляд упал на стену ветхого жилого дома. «Мусульмане, вон!» — написал кто-то на фасаде здания. А еще — «Гнев!»

Это зрелище наполнило ее душу чувством гордости и отвращения одновременно.

47

У Леннарда зазвонил телефон, на дисплее высветилось имя «Роланд Трайдель». Он уже собирался ехать на кладбище и подумал о том, чтобы просто не брать трубку. Но, в конце концов, был понедельник, и он обещал шефу быть готовым в любое время.

— Не могли бы вы сейчас приехать в офис? У меня есть для вас задание.

— Я сейчас немного занят. Вас устроит, скажем, в одиннадцать?

— Хорошо, тогда увидимся позже.

Фабьен Бергер встретила его в цветочном магазине улыбкой, в которой, как ему показалось, было чуть больше, чем обычная любезность к покупателю. Хотя, возможно, ему просто хотелось, чтобы все было именно так.

— Доброе утро, фрау Бергер, мне такой же букет красных роз, как и в прошлый раз.

— А что, субботние розы уже завяли?

— Нет, но я все равно хотел бы купить свежие.

Леннард расплатился и попрощался, как прощаются с продавщицей цветов.

Со смутным чувством разочарования он сел в машину. На кладбище он задержался лишь на несколько минут, чтобы заменить цветы. Вспомнил, как после стольких лет разлуки увидел лежащего на больничной койке Бена. Где бы он ни был сейчас, ему там лучше, чем тогда в палатке среди кричащих и стонущих людей. Горе отца ощущалось не так, как раньше. Леннард мог взглянуть на него, мог прикоснуться к нему, как к затянувшейся ране. Он мог вспоминать о прекрасных часах, проведенных с Беном. Теперь его нутро больше не сжималось от мучительной боли. Это было как-то связано с Фабьен Бергер. Она стала бальзамом для его опаленной души, и он хотел бы проводить с ней больше времени.

— Вам что-нибудь говорит имя Хайнер Бенц? — спросил Роланд Трайдель, когда Леннард через полчаса сидел в его кабинете. Тот склонил голову в знак согласия.

— Насколько мне известно, — один из самых богатых немцев.

— И один из самых щедрых. Он пожертвовал десять миллионов евро из своего личного состояния жертвам Карлсруэ.

— Я думал, что его компания сильно пострадала от теракта. Ведь ее технологический центр находился в Карлсруэ. Или я ошибаюсь?

Трайдель провел правой рукой по мочке левого уха, как он всегда делал, когда не был в чем-то уверен.

— Насколько я знаю, он продал часть своих акций после того, как компания стала публичной, так что, думаю, у него кое-что припасено на черный день. В любом случае, мы получили задание от его ближайшего окружения, и я хочу, чтобы вы выполнили его особенно тщательно. Если мы сможем удержать Бенца и его компанию Always Online в качестве долгосрочных клиентов, это станет важной вехой для Treidel Security. Я рассчитываю на вас!

— Конечно.