в только что введенном препарате, а возможно, и в словах этого человека, чье лицо излучало столько сострадания и в то же время столько решимости! Фрайманн высказал то, что Герд чувствовал уже несколько недель: гнев, направленный на тех, кто игнорировал все предупреждения о террористической угрозе и этим позволил открытым врагам страны делать здесь все, что им заблагорассудится. В принципе, Германия сама нарвалась: ее спецслужбы, очевидно, не вынесли никакого урока из того, что теракты 11 сентября были подготовлены на немецкой земле. Теперь стране пришлось расплачиваться за наивность и небрежность. Плохо только то, что виновных не привлекли к ответственности. Пока министр внутренних дел и руководители его ведомств сидели в безопасности в Берлине, жертвами этой беспечности стали ни в чем не повинные граждане. Фрайманн, казалось, читал мысли Герда.

— Поверьте, я слишком хорошо понимаю ваш гнев! — сказал он. — Я сам потерял брата в Карлсруэ. Самое страшное — это чувство бессилия, согласны? Ощущение, что ты находишься во власти судьбы, что ты ничего не можешь.

Герд кивнул.

Фрайманн наклонился вперед. Его голубые глаза, казалось, пронзали Герда насквозь. Он перешел на шепот.

— Но вы вовсе не бессильны. Вы способны на многое. Вы можете помочь изменить нашу страну!

Герд пришел в замешательство. Что такого он мог сделать, чтобы как-то изменить Германию?

— Вы прошли через ад Карлсруэ, — продолжал Фрайманн. В его голосе ощущалась приятная мягкость вместе с решительностью. Это человек точно знал, чего хотел. — Вы лучше других знаете, какую страшную рану нанесла эта атака нашему народу!

Герд снова почувствовал, как его горло сжимается, но на этот раз не от кашля, а от эмоций. Глаза наполнились слезами. Фрайманн положил руку Герду на плечо, стараясь не слишком давить на чувствительную кожу.

— Вы можете помочь открыть людям глаза!

— Что я должен сделать?

Герд был удивлен тем, как твердо прозвучал его голос. Как будто часть энергии Фрайманна перетекла в его тело.

— Поехать со мной, — сказал председатель ПНН. — У партии есть пансионат, в который мы можем вас поселить. Разумеется, вам будут обеспечены уход и лечение на самом высоком уровне. Не стоить прозябать в этой мрачной больнице, где врачи обкалывают вас успокоительными и обезболивающими, ожидая, когда вы просто умрете и освободите койку для следующей жертвы. Помогите мне снова сделать наш народ сильным! Вы готовы?

По тому, каким голосом он это произнес, было ясно, что Фрайманн не просил его, а призывал исполнить свой долг перед страной. Что ж, Герд так и сделает, пусть даже это будет последнее, что он сделает в этой жизни.

— Да, — ответил он, — радуясь твердости своего голоса. — Я вам помогу.

Фрайманн улыбнулся.

— Когда я прочел о вас в газете, я понял, что вы сделаны из правильного теста! Вы смелы, мужественны и отстаиваете свои идеалы! Если бы в Германии было побольше таких, как вы, трагедии Карлсруэ никогда бы не случилось!

Он поднялся и кивнул блондинке.

— Фрау Палманн даст вам подписать форму, чтобы мы могли перевезти вас. Об остальном мы позаботимся. Во второй половине дня за вами заедет специальный транспорт и доставит в Берлин. До свидания, герр Везель!

— До свидания, герр Фрайманн, — сказал Герд.

Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо за последние четыре недели. Согласие на перевод на четырех страницах он подмахнул, даже не читая. Блондинка кивнула ему на прощание, и все трое вышли из палаты. Симпатичная медсестра, которая все это время оставалась рядом с ним, улыбнулась, но очаровательная тревожная морщинка на ее лбу стала глубже.

45

— Хочешь увидеть моего Экшн-мена? Он дерется так же здорово, как и ты.

Макс выжидающе смотрел на Леннарда. Мальчик унаследовал от матери золотисто-карие глаза и темные волосы, которые с трудом покорялись расческе. Красивый мальчуган. Чем-то он даже напоминал ему Бена. Странно, но подумав об этом, Леннард не испытал болезненного укола в сердце. Напротив, это его даже утешало. Как будто частичка души Бена жила теперь в теле мальчика. Леннард покачал головой.

— Очень жаль, — печально вздохнул Макс, который истолковал это покачивание как отказ. Его мать, как раз ставившая кастрюлю с водой для спагетти на плиту, бросила на него укоризненный взгляд.

— Оставь герра Паули в покое, будь так добр!

— Да нет, все в порядке. Я просто немного задумался о своем. Я с удовольствием взгляну на твоего Экшн-мена.

И он пошел за Максом в его комнату. На полу вперемешку валялись книжки с картинками, игрушечные человечки и детальки «Лего». На небольшом столе лежал альбом, в котором Макс нарисовал горящий дом. Рядом с домом стояла красная машина со шлангом, дотянувшимся до крыши. На заднем плане виднелось черное облако в форме гриба. Видимо, кадры, которые каждый божий день крутили по телевизору, не прошли для мальчика бесследно.

— Вот, это Экшн-мен. Смотри, у него есть пулемет и ракетница, а с этим рюкзаком он даже может летать. А этот — Скелетто, он плохой. Но Экшн-мен сильнее.

Макс показал, как мускулистая пластмассовая фигурка бьет плохого и подбрасывает его в воздух.

— Бам! Бам! Уа-а-а!..

У Бена была точно такая же фигурка, и он точно так же с ней играл.

— Что-то случилось? — Мальчик обеспокоенно смотрел на Леннарда. — Тебе грустно?

— Нет, нет, просто что-то в глаз попало, — улыбнулся он в ответ.

Макс протянул ему обе фигурки.

— Покажешь, как правильно драться? Ну, как ты дрался недавно. Скелетто будет тем лысым, а ты — Экшн-меном, хорошо?

Леннард призадумался. Не подаст ли он плохой пример, рассказывая ребенку о технике боя. С другой стороны, какой вред можно причинить перед лицом бесконечного насилия, которое льется на мальчика из телевизора и видеоигр? Он взял фигурки в руки.

— Смотри внимательно. Самое главное — это быть быстрым и проворным. Становишься вот там. Ноги — на ширине плеч, одна нога — впереди. Когда противник атакует, ты быстро уходишь с линии атаки. А затем поворачиваешься вот так и используешь импульс своего противника, чтобы дернуть его на себя. Вот и все, он лежит на земле. В принципе, тебе и делать особо ничего не надо. Сила, которую он использовал, чтобы ударить тебя, работает против него самого.

— Круто! А ты не мог бы научить меня этому?

— Может быть, позже, когда ты немного подрастешь.

Макс скорчил разочарованную гримасу.

— «Позже, когда подрастешь», — вот и мама так говорит. Но я уже подрос. В прошлом году я был вот такусеньким.

Он выставил вперед ладонь на уровне пупка.

Леннард улыбнулся и как-то инстинктивно взъерошил волосы Макса,