– Заедем с другого конца, – сказала я. – Надо выяснить хоть что-нибудь про Сыркина.

Но Костин не проявил оптимизма.

– Там тоже тупик. Настоящий Сыркин умер, кто-то прикрылся его именем, причем этому типу здорово повезло. Вскоре после того, как его сбила машина, сгорело общежитие, в котором он занимал угол, строители разлетелись кто куда, найти тех, кто знал лже-Сыркина, сейчас почти невозможно. Нет, здание не поджигали, там воспламенилась старая электропроводка, она не выдержала множества электрочайников, СВЧ-печек, утюгов, которыми пользовались жильцы. Я был на квартире, которую недавно приобрел человек, живший под именем Сыркина. Интересный момент: там все новое, мебель, посуда, шторы. Никаких фотографий, альбомов, сувениров, ничего. Одежда тоже с иголочки. Создается впечатление, что он просто начал жизнь с нуля, закопав поглубже свое прошлое. У тебя телефон мигает.

– Прости, Вова, я должна ответить, это Краузе, – занервничала я. – Обычно она не беспокоит меня на службе. Вдруг случилась неприятность? Алло!

– Лампа, извините, никак не могу найти сироп от кашля, который вы купили для Кисы, – зачастила Роза Леопольдовна. – В аптечке нет, в холодильнике, хотя его туда ставить нельзя, тоже, в шкафчике на кухне отсутствует. Подскажите, куда вы его спрятали?

– Я не приобретала сироп, – удивилась я, – меня никто не просил это сделать.

– Позавчера мы беседовали на тему сиропа, – возразила няня, – вы пообещали заскочить в аптеку по дороге, а я объяснила: врач просил приобрести «Подорожник-мох», он производится фирмой «Народная трава», продается только в одном месте. Скинула вам сообщение с адресом. И получила от вас ответ: «Да. Поняла. Непременно куплю». Проверьте в телефоне.

– Сейчас, – пробормотала я и начала смотреть эсэмэски. – Точно! Вот она. И как я могла забыть?

– Вы не купили сироп? – уточнила Краузе.

Мне пришлось признаться:

– Нет. Совсем из головы вылетело. Сегодня непременно загляну в эту аптеку.

Краузе засопела.

– Пожалуйста, Лампа. Киса покашливает.

– У тебя обескураженный вид, – заметил Костин, когда я положила телефон на стол.

– Накопились домашние дела, – обтекаемо ответила я.

Ну не рассказывать же Вовке о том, что в последнее время я страдаю расстройством внимания и памяти. Забыла надеть на Кису колготки-брючки и привела малышку полуголой в садик, перепутала картинки на шкафчиках в детской раздевалке, а теперь начисто вылетела из головы просьба няни купить сироп. Получила от Краузе сообщение, ответила на него, и… и что? А ничего, попросту не вспомнила о лекарстве. Наверное, надо пойти к врачу и попросить выписать мне пилюли от маразма. Только боюсь, они не помогут, пить их надо регулярно, а я ведь позабуду про лекарство.

– Весь день собираюсь спросить, да никак не получалось, народу вокруг полно. Почему ты темные очки не снимаешь? – спросил Костин.

– Воспользовалась новой косметикой и заработала аллергию, – привычно соврала я.

– Купи антигистаминные таблетки, – посоветовал друг. – И причесон у тебя сегодня авангардный, цвет чума. Его смыть можно?

Я демонстративно посмотрела на настенные часы.

– Поеду в клинику «Юность». Для посещения есть хороший повод, веки покраснели, пожалуюсь на аллергию, а потом побеседую с медсестрой Анной. Сдается мне, что Лауру угостили снотворным на службе. Сделай одолжение, вышли мне на почту фото Сыркина, не настоящего, который давно погиб, а того, кого Обжорин задавил.

Припарковав машину около клиники, я вошла в здание и сразу же у рецепшен наткнулась на Анну, которая при виде меня воскликнула:

– Евлампия! Здравствуйте, вы на перевязку?

Я не успела ответить, медсестра начала теснить меня к окну, и когда мы оказались на большом расстоянии от стойки с администратором, зашипела:

– Вы почему не позвонили? Предупреждала, что днем не могу заниматься с личными пациентами, надо заранее застолбить день приема.

– Набирала ваш номер, – ответила я, – но постоянно слышала о недоступности абонента, посмотрите на трубку, вероятно, она отключена.

Анна вытащила из кармана мобильный.

– Действительно. Глючит его по-черному, что хочет, то и делает, надо новый покупать, да жаба душит. Зачем вы меня искали?

Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я сняла солнечные очки.

– Блин! – подпрыгнула Анна. – Что стряслось?

– Именно это я и хотела у вас узнать, – сказала я, – давайте вернем бровям и ресницам нормальный вид.

– Я занята, – заговорила медсестра, – предупредила же, ко мне можно только после закрытия, и не через главный вход, надо пользоваться служебной дверью. Первый раз вижу, чтобы брови и реснички вместе сцепились. Чего вы делали? Надеюсь, инструкцию тщательно изучили?

– Какую? – удивилась я.

– Ту, что от меня перед уходом получили.

– Вы ничего мне не давали.

Анна закатила глаза.

– Отлично помню! Я вручила вам бумагу! Всем ее даю! Стойте здесь, никуда не уходите, сейчас вернусь.

Я прислонилась к стене, посмотрела вслед ушедшей медсестре и услышала тихий голос:

– Дама, простите, вам нетрудно подвинуться?

Я машинально сделала шаг в сторону.

– Спасибо, – еле слышно поблагодарила женщина примерно моих лет, одетая в бордовый халат, – я только цветочки на подоконнике полью. А что вы такая грустная? Обидел кто?

В голосе незнакомки звучало столько неподдельного участия, что я, сама не зная почему, сняла очки.

– Сделала процедуру «Открытый взгляд». Сначала радовалась, а теперь вот такая ерунда.

– Олеся Геннадиевна, подойдите сюда, – крикнули с рецепшен.

Уборщица, сгорбившись, двинулась на зов.

– Техперсоналу запрещено общаться с пациентами, – заявила брюнетка за стойкой. – Хотите лишиться места? Это можно устроить очень быстро.

Олеся втянула голову в плечи, администратор гневно продолжала:

– Наши посетители платят за моральный и физический комфорт, они не желают общаться с поломойками. Что вы себе позволяете?

Мне стало жаль тетушку с лейкой, я приблизилась к стойке и строго спросила:

– Здесь что, тюрьма? Я не могу задать вопрос персоналу?

Брюнетка мигом сменила злое выражение лица на приторно-сладкое.

– Наши любимые пациенты имеют право на все. А вот персонал должен молча выполнять свою работу. Мы бы с огромным удовольствием наводили порядок в помещении по ночам, но в медицинских учреждениях из соображений гигиены необходимо убирать каждые два часа.

– Ваша сотрудница меня не беспокоила, – возразила я, – сама обратилась к ней, спросила, чем она подкармливает цветы, они очень красивые. А у меня дома такие же листья теряют. Но ответа не получила, потому что вы запретили ей со мной разговаривать. Представьтесь, как вас зовут, не вижу бейджика.