– Я не невропатолог, но у нас в институте были прекрасные преподаватели, они читали лекции, вели семинары и снимали со студентов три шкуры за малейшее нарушение дисциплины. Профессор Волховский, например, ставил на экзамене либо «два», либо «пять», «троек-четверок» не признавал, а тем слушателям, которые ныли: «Иосиф Маркович, я же правильно ответил на первый вопрос билета, запутался потом, почему не заслужил «удовлетворительно», – он спокойно отвечал: «Уважаемый будущий коллега, похвально, что вы хорошо ориентируетесь в материале одной части билета. Но как вы поступите, если к вам, врачу, на прием придет больной, чья проблема относится ко второму вопросу, по которому вы ничего путного не сказали? Или повесите на двери кабинета объявление «Лечу все, кроме бронхита, колита, пневмонии, когда нам про эти напасти на лекциях рассказывали, я гулял и веселился». Нам было ой как трудно учиться, но знания мы получили прекрасные. Я уже не практикую, потому что борюсь с мошенниками в белых халатах, но образование осталось при мне. И хоть никогда не работала невропатологом, кое-что помню про болезнь Крейтцфельдта-Якоба, это прогрессирующее дистрофическое заболевание коры большого и спинного мозга, а также базальных ганглиев. Не стану забрасывать вас терминами, скажу главное: лечить болезнь пока не научились. Да, используют медикаменты, но срок жизни больного составляет от восьми до тридцати месяцев. Диагноз установить не просто, требуются сложные исследования, и очень часто врачи путают болезнь Крейтцфельдта-Якоба с болезнью Альцгеймера, они действительно похожи. Майя Григорьевна никак не могла взяться за такого больного. У нее нет необходимого диагностического оборудования.

– Похоже, Федина обошлась без него, – пробормотала я, – она не только прописывала Никите какие-то медикаменты, но и работала с ним как психотерапевт.

Олеся стала вертеть в руках пакетик сахара.

– Федина врунья, она всем говорит, что получила второе высшее на психфаке МГУ, имеет диплом. Документ у нее в кабинете висит на стене, аккуратно в рамочку окантован. Для нас важно образование тех, кто работает в клиниках, мы всегда тщательно проверяем и врачей, и средний медперсонал. В медицинском институте она училась, а психологию не осваивала, диплом, выставленный напоказ, фальшивый.

– Как только Федина не побоялась вывесить подделку? – удивилась я.

Олеся пожала плечами.

– Бумага качественная, выглядит солидно, большинство людей верит «рекламным материалам» в кабинетах врачей. И проверить подлинность диплома непросто, не у всякого получится это сделать. Но даже будь Майя настоящим психотерапевтом, она Никите помочь не могла. Если с Обжориным случилась такая беда, душевные разговоры его не могли вылечить.

– Людям становится легче, когда кто-то с ними беседует, – вздохнула я. – Может, Федина подумала: поговорю с мужчиной, вселю ему веру в свои силы.

– Пусть так, – согласилась Олеся. – Но вот вопрос: зачем это делать тайком поздно вечером? И почему Никита врал жене?

– Очень хочется поговорить с Майей Григорьевной, – вздохнула я, – но в клинике ее нет, а мобильный выключен. Если в ближайшее время не смогу связаться с хозяйкой клиники, отправлюсь без приглашения к ней домой.

– Подождите пару деньков, – посоветовала Олеся, – у Майи беда с зубами, она сломала их, кусая шоколадный батончик, в котором оказался гвоздь. Просто катастрофа! Рухнули передние коронки, штифты сломались, Фединой за один прием поставили пять имплантов, она почти весь день у дантиста провела. На следующий день у нее температура поднялась, короче, сейчас она снова у дантиста. Думаю, ей и говорить-то больно.

– Слышала эту историю, – вздохнула я. – Вот уж не повезло, так не повезло!

На следующее утро я проснулась около шести и сразу побежала в ванную. Вчера Анна, вооружившись какой-то острой штучкой, очень аккуратно разъединила мои ресницы и брови, а потом посоветовала:

– Купите завиватель и перед выходом на работу раз в сутки пользуйтесь им. Вы, конечно, не признаетесь, что сходили в баню и испортили результат прекрасной, качественно сделанной мною процедурки.

– Давайте уберем нарощенные части, – попросила я, – если честно, мне с ними неудобно спать, я ложусь лицом в подушку и ощущаю неприятное покалывание.

– Снять волосики невозможно, – отрезала Анна, – они приделаны к родным ресницам-бровям, надо подождать, пока сами выпадут. Измените привычную позу. Вы стали красавицей, а ради прекрасной внешности можно и потерпеть. Ну-ка, гляньте, как сейчас?

Я посмотрела в услужливо поданное зеркало.

– Здорово.

– Вот видите, даже ошибка клиента легко исправляется профессионалом, – заявила Аня, – завиватель ваш друг, без него все опять сцепится. С вас три тысячи.

– За что? – робко поинтересовалась я.

Анна прищурилась.

– Разблокировка волосистой части окологлазного пространства, придание формы…

– Спасибо, – остановила я медсестру, вынимая деньги.

Приехав домой, я спросила у няни:

– У вас вроде есть такая штука, прикладываешь ее к веку, нажимаешь, и ресницы загибаются.

– Завивка, – кивнула Краузе, – иногда ею пользуюсь.

– Можете одолжить ее мне на время? – попросила я. – Сегодня магазины уже закрыты, а мне утром эта штучка очень понадобится. Завтра куплю вам новую.

– Пользуйтесь на здоровье, – разрешила щедрая Краузе.

И вот сейчас мне предстоит воспользоваться загадочным прибором. Сначала я залезла под душ, старательно вымыла ярко-красные волосы шампунем, который приобрела в торговом центре до встречи с Олесей. Продавщица, посоветовав взять именно это средство, заверила меня:

– Два раза воспользуетесь и вновь станете блондинкой.

– Содержимое бутылки черного цвета, – засомневалась я.

– И что? – удивилась торговка. – Если сомневаетесь, то не берите, но оно супер.

Я поверила девушке, вечером помыла голову и обрадовалась, ярко-красный цвет волос вроде поблек, поэтому я снова воспользовалась шампунем, закрутила на голове тюрбан из полотенца и подошла к зеркалу. Ресницы после соприкосновения с водой потеряли красивый изгиб и напоминали колья деревенской изгороди, брови торчали в разные стороны.

– Ничего, ничего, – забормотала я, хватая никелированную вещицу, – сейчас стану красавицей. Главное, понять, что делать.

Минут пять я безуспешно пыталась завивать ресницы, и в конце концов позвала няню.

– О! Это очень просто, – улыбнулась Краузе, – ну-ка сядьте на пуфик, не шевелитесь. Опля! Любуйтесь! Фея! Принцесса!

– Вы гений! – восхитилась я, изучая свое отражение.

– Скажете тоже, – смутилась Краузе. – Это может сделать любая женщина.

– Кроме меня, – вздохнула я. – А что с бровями делать?

– Закрепите их гелем, – посоветовала Роза Леопольдовна.