Рыцарь-маг больше не испытывал трепета при виде чужого мира. Это в первый раз он всей душой рвался на родину. Теперь вся необъятная вселенная ощущалась им как родные места — так, наверное, бродяга постепенно привыкает к своему образу жизни.

Разумеется, Дик не сразу направился в родной мир Серпианы. Да и мысль эта лишь спустя какое-то время пришла ему в голову. Сперва, конечно, он подумал о том, что нужно разыскать Далхана Рэил и его замок (в том, что сатанист живет в каком-нибудь высоченном мрачном замке, он не сомневался).

— Как ты думаешь, где мне его искать? — спросил он Гвальхира, с которым смог связаться на удивление легко — стоило только войти под зеленые своды ближайшего леса.

Старый друид нахмурил брови. Он размышлял.

— Сказать по правде, мне неизвестно, где находится гнездо служителей сатаны. Тем более что тебе оно и не нужно. Там всего лишь их главный храм и место жертвоприношений.

— Храм?

— Конечно. Они же как попугаи — не могут изобрести ничего нового. Только повторяют. Делают это, естественно, глупо и примитивно.

— А… жертвоприношения?

— Как? Ты не знаешь! — На мгновение Гвальхир показался Дику совсем молодым. — Я думал, слухи об этом уже распространились по селениям всех миров. Человеческие жертвоприношения, которые устраивают слуги сатаны.

— Какая мерзость…

— Согласен. Тем более что Богу, каков бы он ни был, человеческие жертвоприношения пи к чему.

— Странно слышать это от тебя! Всем известно, что друиды приносили человеческие жертвы.

Старый друид нахмурился. Он смотрел на собеседника тем же взглядом, которым время от времени одаривал Трагерна, когда тот говорил или делал уж вовсе несусветную глупость. И не имело значения, сколько миль лежало между ними на самом деле, — молодой рыцарь видел огоньки, загоравшиеся в зрачках Гвальхира, видел тонкую белую прядь, прилипшую ко лбу, всклокоченную бороду. И мрачное негодование, которым пылала каждая его черта.

— Ты ничего не понимаешь. Строго говоря друиды никогда не приносили человеческих жертв. Никогда — запомни!

— А не строго?

— Не строго? Нетрудно ответить. В те времена, когда друиды занимали то же положение, которое сейчас занимает Церковь, они казнили виновных в различных серьезных преступлениях. Самыми разными способами. В смерти преступники и негодяи должны быть отделены от доблестных воинов.

— Это как раз те самые случаи, когда друиды кого-то сжигали на кострах или топили в болоте?

— Именно так. Мерзавцы и подонки были всегда, не только при христианстве. Кроме того, происходили и иные вещи. Те самые, для которых нужны ритуальные кинжалы. Когда человек по доброй воле желал отправиться к богам, дабы сообщить им что-то, или попросить о чем-то, или служить им, друиды отправляли его душу в путь с помощью этих кинжалов.

— По доброй воле?

— Именно так.

— Но как такое возможно?

— А ты думаешь, фанатики, люди попросту искренне верующие или глубоко преданные своему народу, готовые ради него пожертвовать земной жизнью, бывают только в сказках?

— Нет. Уверен, что такие встречаются.

— Вот. Именно их я и имею в виду.

Дик пожал плечами:

— Ну а что делают сатанисты?

— Они приносят жертвы якобы в честь своего Господина, но на самом-то деле лишь ради собственной выгоды.

— То есть?

— Когда умирает человек, полный сил и жизни, его энергия выделяется в пространство и ее может воспринять любой человек, оказавшийся рядом. И уж тем более тот, кто привычен обращаться с энергией. Слуги сатаны впитывают эту силу и используют ее в своих целях.

Молодой рыцарь почесал пальцем подбородок, где уже успела вырасти небольшая бородка, хотя он заглядывал к цирюльнику не далее как месяц назад. В голову лезли неприятные мысли.

— Значит, этот Далхан сможет использовать против меня и заемную силу?

— Сможет, конечно. И ты бы смог. — Друид помолчал. — Только я тебе не советую идти по стопам отца. Это слишком опасно.

— Почему?

— Опасно тем, что, пользуясь заемной силой, силой других людей, причем умирающих, ты рискуешь своей душой. — Гвальхир улыбнулся. — Ну, конечно, не в том смысле, какой в эти слова мог бы вложить священник. Я имею в виду твою собственно жизненную силу, а также возможность перерождения. Душа, поступки и совесть слишком тесно связаны. Если ты будешь поступать так, как в глубине души считаешь неправильным, и уверишь себя, что все средства хороши, коль скоро хорош внешний результат, ты рискуешь после смерти умереть окончательно. И больше не вернуться в этот мир. Никак и никогда.

Дик не совсем понял, что имел в виду старый друид, но переспрашивать не стал. Сказанное очень походило на назидание, но от этого назидания почему-то сделалось очень тяжело на душе, и путь обретения дополнительных сил через принесение кого-то в жертву показался совсем непривлекательным. Более того — опасным.

Впрочем, он ведь и не собирался предпринимать что-либо подобное. Просто поинтересовался.

— Хорошо, буду иметь в виду, — сказал он невозмутимо. — Так что ты можешь мне посоветовать? Как искать Далхана?

— Думаю, для этого тебе надо наведаться в Уэльс. Помнишь пещеру неподалеку от монастыря Святой Вирджинии?

— Конечно, помню.

— Далхан был там, и оттуда, подозреваю, он направился прямиком к себе. Найти след и по нему построить проход между мирами — кропотливая и тонкая, почти ювелирная магическая работа. Но тебе пора становиться мастером. Пора оставить твою юношескую страсть бить врага чем посильнее и поувесистее — эдакой магической дубиной. Учись тонкому фехтованию.

— Попробую, — ответил озадаченный Дик. — Пещера в Уэльсе? Ладно, попытаюсь найти след… А может, ты мне поможешь?

— Нет. Извини, мне нет пути в эту пещеру. Но даже если б я в состоянии был туда проникнуть, не стал бы. И на то у меня есть свои основания. Давай сам.

Молодой рыцарь так и поступил. К полнолунию он уже оказался в Уэльсе (конечно, сокращать путь так непринужденно, как это делают друиды, он не умел, но кое на что теперь мог решиться сам), без труда нашел пещеру и вошел в нее.

На мгновение его охватил страх. Воспоминания о первой встрече с Далханом были неприятны. Поколебавшись на пороге, он все-таки вернулся и наведался в монастырь. Дик знал, что проход останется доступным еще три дня и у него есть время.

Молитва, исповедь и причастие успокоили его. Теперь он казался самому себе снаряженным к бою с Далханом, хоть это, наверное, было и не совсем так — в последний раз, сражаясь с верховным жрецом Ангела Зла, он даже не вспомнил о Боге, обошелся магией. «Должно быть, так и впадают в грех гордыни», — подумал Герефорд и покаялся еще и в нем, хоть и не пояснил священнику, с чем это связано.