Чокнутый Мир, он же Комплексный — яркий, цветастый — резко померк; последнее, что услышал Семён, был завершающий органную мелодию громовой аккорд, пронесшийся над озерцом словно порыв сильного ветра.

…Место, в которое на этот раз прибыл Семён, резко отличалось от покинутого им Мира: здесь было холодно, сыро и довольно темно; после жаркой пустыни Семёну на секунду-другую почудилось, что он угодил то ли в солидный погреб, то ли в старую партизанскую землянку. Но когда глаза привыкли к местному освещению, оказалось, что он вовсе не в погребе или землянке, а в гораздо более худшем месте. Куда как худшем!

Просторный тёмный зал с голыми каменными стенами и неровными, как попало расположенными у потолка окошками, напоминал старательно вычищенный от мусора подвал; по стенам тянулся ряд колец для факелов, но самих факелов в них не было; расставленные вокруг Семёна жаровни с алыми углями ни дополнительного света, ни какого-либо ощутимого тепла не давали. Также плохой новостью оказалось и то, что Семён находился внутри небольшой, метра три на три, пентаграммы, сделанной из толстенных медных прутов: жаровни стояли как раз на остриях её лучей, и стояли явно не случайно!

Но самое поганое заключалось в том, что колдовская звезда была активирована.

Прозрачные бирюзовые стены по периметру внутреннего пятиугольника — стык в стык, без единой щелочки — уходили в грязный, покрытый разводами копоти потолок; в магических плоскостях змеились тонкие фиолетовые нити и Семён решил без лишней нужды к тем стенам не подходить.

— Где это мы? — изумлённо спросил Хайк за спиной Семёна. — И где Олия? — Семён обернулся вовремя: черепаховый боец уже наладился выйти из пентаграммы, уже направился к опасной, невидимой для него стене — нахмуренный, сосредоточенный; Семён едва успел схватить Хайка за руку.

— Стоять! К медным прутам не подходить! — строго приказал Семён. — И вообще держись-ка ты лучше середины… Там стены понаставлены, магические. Убить, надеюсь, не убьёт, но током шарахнет будь здоров! Или чем ещё шарахнет, проверять что-то не хочется.

— Ага, — сказал Хайк, — понятно, — и вернулся на место.

— Мар, — позвал Семён, — ты что думаешь по поводу всего этого?

— А чего думать, — уныло отозвался медальон. — Поймали нас, Семён. Как, кто, почему и для чего — не знаю… Для меня, видишь ли, эдакий форс-мажор тоже неожиданностью стал. Но однозначно не имперских служб работа, факт! Иначе бы их тут как шпрот в банке было, в два слоя… Давай подождём, там видно будет, что к чему.

— А Олия где? — Семён поозирался по сторонам в надежде, что девушка где-то рядом, но в подвале кроме них никого не было.

— Не знаю где конкретно, но точно в этом Мире, — заверил Семёна медальон. — У меня сначала прошло подтверждение, что все прибыли на место… а уж после нас сюда запихнуло.

— Ну, хоть какая-то хорошая новость, — успокоился Семён. — Когда выберемся из пентаграммы, то сразу двинемся на поиски! Не думаю, что Олия где-то далеко, не могло нас раскидать по всему Миру…

— Могло, — неохотно сказал Мар. — Не хотел я тебя расстраивать, но деваться некуда — ещё как могло! Я вот одного никак не пойму: почему лишь тебя и Хайка в эту ловушку затянуло? По половому признаку, что ли, отсортировало? Эге, да здесь небось какие-нибудь дикие амазонки колдуют!.. Им, поди, мужики для размножения требуются, будут вас эксплуатировать в нужном направлении, хе-хе…

— Не смешно, — буркнул Семён. — Ты мне лучше скажи, куда нас занесло? В какой Мир?

— Затрудняюсь ответить, — посерьезнел медальон. — В имперском списке истинных Миров он не значится, на закрытый Мир тоже не похож — у тех особый магический привкус… типа обязательная колдовская метка имеется. Сдаётся мне, Семён, что мы ненароком попали в настолько захолустный Мир, что его попросту до сих пор не обнаружили. Глубокая провинция, сонная и тупая! И жители, небось, такие же.

— Ничего себе тупая, — недоверчиво покачал головой Семён. — В пентаграмму-то нас загнали? Загнали. Выходит, не настолько здешние тупые и сонные, как тебе кажется.

— Ерунда, — авторитетно заявил Мар. — Ежели просвещённый миссионер угодил в вырытую дикарём ловушку, это ещё не значит, что миссионер глупее дикаря! Просто обстоятельства так неудачно сложились… И то, что тупой дикарь убил и съел того умного миссионера, ничего не меняет — всё одно он дурак, сволочь и хам!

— Верные слова, — одобрил Семён, — насчёт вырытой ловушки. А насчёт «убил и съел» мы ещё посмотрим, кто кого! Хм, вот и долгожданный дикарь-маг пожаловал… — в дальнем конце зала открылась дверь, до этого не видимая в полумраке: вошедший в зал человек с факелом в руке на секунду остановился, вглядываясь в подвальную темноту, после захлопнул дверь и с радостным криком: «Демоны! Попались ужо!» кинулся бегом к колдовской звезде.

— Хайк, ничего самостоятельно не предпринимай, — торопливо шепнул Семён. — Надо сначала разобраться, что к чему, а уж после… — черепаховый боец молча кивнул.

Человек остановился возле пентаграммы, поднял над головой факел, чтобы было лучше видно, и радостно заулыбался:

— Демоны… И медальончики, небось, на обоих, как положено! Не соврала книжица, не соврала… Сработала моя звездовая ловушка!

Семён тоже глядел на мага — охотника за демонами, и чем больше глядел, тем больше мрачнел. Потому что не тянул этот охотничек на серьёзного колдуна-профессионала… Да он вообще не походил на ведуна, хоть самую малость разбирающегося в магии!

Охотнику за демонами было лет тридцать-тридцать пять — ростом чуть ниже Семёна, плотный, красномордый, с выпирающим из-под грязного свитера круглым животом, в штанах с пузырями на коленях и стоптанных башмаках — он производил удручающее впечатление. А грязные волосы, стриженные кое-как, щербатая улыбка, недельная щетина и крепкая перегарная вонь вовсе делали его больше похожим на деревенского тракториста-алкоголика, чем на специалиста в области магических наук.

— Здравствуйте, великий маг и чародей! Это вы хозяин пентаграммы? — подчёркнуто вежливо и громко спросил Семён, очень надеясь, что гражданин чародей достаточно трезв и с ним можно поговорить, не опасаясь непредвиденных действий: от дилетанта, к тому же пьяного, можно было ожидать чего угодно! Вплоть до нечаянного превращения его, Семёна и Хайка, во что-нибудь неодушевлённое.

— Пентухрама? — озадачился великий маг, уставясь на Семёна в очевидном затруднении. — Это чего такое, а?

— Магическая звезда, — Семён для убедительности ткнул рукой в сторону медных прутьев. — Э-э… звездовая ловушка, как вы её назвали — так она ваша или нет?

— Моя, конечно, а чья же ещё? — удивился маг, мимоходом высморкался на пол и, шмыгнув, вытер нос рукавом. — Сам делал, по рисунку из магической книжечки… Тут из магов, поди, я один на тыщи вёрст! А то и на всём белом свете единственный… Ты вот что, ты мне зубы не заговаривай, понял? Я здесь главный, а потому приказываю — покажите мне ваши демонские медальоны! Убедиться хочу, что ошибки нету, — чародей сунул факел поближе к пентаграмме. — Доставайте медленно и не вздумайте колдовать! Всё одно ничего у вас не получится, зато я могу ненароком озлобиться и тайное слово молвить, от которого вас в лепёшку сплющит — у моей ловушечки сила о-го-го какая! — Семён, как и было приказано, медленно достал из-за пазухи медальон и показал его хозяину пентаграммы; Хайк тоже предъявил свой дымчато-золотистый жетон, издалека предъявил — подходить к невидимым стенкам после предупреждения Семёна он не собирался.