Граната, которую Младший Брат швырнул из окна после громогласного предупреждения, разорвала тротуар, и теперь прямо напротив ворот библиотеки зиял огромный кратер. На дне его вода, вырвавшаяся из поврежденной трубы, пузырилась, словно минеральный источник. Стекла были выбиты из окон по всему кварталу. Наискосок через улицу находилась какая-то частная резиденция — «браунстоун», изрядно пострадавший от взрыва. Владельцы его предпочли скрыться, разрешив полиции использовать дом как штаб-квартиру. Полиция обнаружила, что можно безнаказанно входить в этот дом и даже свободно передвигаться по той стороне 36-й улицы, если не переступать через бордюр. Дом тогда наполнился чинами управления и представителями городских властей; все они по мере того, как ситуация прояснялась, кивали друг на друга и старались спихнуть ответственность на кого-нибудь повыше. В конце концов в окружении свиты лейтенантов, капитанов и инспекторов на место происшествия прибыл окружной прокурор Нью-Йорка Чарльз Эс Уитмен. Уитмен основательно прославился на процессе лейтенанта-преступника Бекера. Последний нанял четырех головорезов — Кровавого Джипа, Даго Фрэнка, Беленького Льюиса и Луи Левшу — для того, чтобы они убили его врага, известного игрока Германа Розенталя. На процессе прокурор потребовал смертной казни, и приговор был таков. Благодаря этому грандиозному делу Уитмен стал потенциальным кандидатом на пост мэра Нью-Йорка. Поговаривали даже и о выдвижении его кандидатуры на президентское кресло. Он как раз собирался сбежать из Нью-Йорка на летние вакации в Ньюпорт, в сорокакомнатное логово знаменитой дамы — миссис Стивезант-Рыбчик. Он был совсем недавно представлен ей другой, тоже великосветской дамочкой миссис Оу Эйч Пи Белмонт. Он очень ценил эти связи, однако, когда услышал про новости, не смог удержаться и прибыл на 36-ю. Он полагал, что это его долг как будущего президента. Он любил фотографироваться. Явившись, Уитмен немедленно взял инициативу в свои руки, и все тут же признали его авторитет, не исключая и врага, проклятого холерика мэра Уильяма Джей Гейнора. Это было отражением политической реальности, как полагал окружной прокурор. Он глянул на часы и решил, что у него есть, пожалуй, несколько минут, чтобы покончить с делом этого безумного «хорька».

Он запросил из архитектурной фирмы Чарльза Маккима и Стэнфорда Уайта схемы и планы библиотеки. Изучив их, он назначил в разведку одного атлетически сложенного постового офицера. Офицер сможет довольно легко пробраться по крыше и стеклянному своду главного холла и оттуда определить, сколько же ниггеров засело внутри. Офицер отправился на дело через сад, соединявший библиотеку с моргановской резиденцией. Уитмен и другие чины ждали результатов в импровизированной штаб-квартире. Вдруг небо ярко вспыхнуло, грянул взрыв, а за ним последовал вопль агонии. Уитмен побледнел. «Они заминировали это проклятое место», — сказал он. Кто-то добавил: «Парень, должно быть, убит на месте». — «Все же ему немного повезло, — добавил другой, — в противном случае никто бы не смог вытащить его оттуда». Все помрачнели. Все смотрели на Уитмена. Он приказал позвать репортеров и заявил им, что в библиотеке засело не меньше дюжины, а то и два десятка негодяев.

В последующие часы окружной прокурор Уитмен проводил совещание за совещанием. Полковник, командовавший милицией Манхэттена, настаивал на полновесной военной акции. Это так встревожило одного из моргановских референтов, длинного нервного субъекта в пенсне, сжимавшего руки на груди будто какая-то дива из «Метрополитен-оперы», что он начал дрожать как в лихорадке. «Да знаете ли вы ценность всех наших накоплений! У нас там четыре шекспировских фолио![8]У нас там Библия Гутенберга на пергаменте! Семьсот инкунабул и письмо на пяти страницах Джорджа Вашингтона!» Полковник помахал пальцем в воздухе. «Если мы не займемся этим сукиным сыном, если мы не оторвем ему яйца, любой ниггер в этой стране сможет брать вас за глотку! Где вы тогда будете с вашими библиями?» Уитмен шагал взад-вперед. Городской инженер сказал, что если бы можно было починить водопровод, они бы попытались прорыть туннель под фундаментом библиотеки. «Сколько времени вам нужно на это?» — спросил Уитмен. «Два дня», — ответил инженер. Кто-то предложил применить ядовитый газ. «Неплохая идея, — согласился Уитмен, — можно уничтожить все живое на Ист-Сайде». Он начинал раздражаться. Библиотека была построена из подогнанных мраморных блоков. Даже лезвие ножа нельзя было просунуть между ними. Все заминировано, черт побери, и из каждого окна смотрит пара внимательных «хорьковых» глаз.

Уитмену пришла идея обратиться за советом к полицейским офицерам. Старый сержант с многолетним уличным стажем, ветеран «Адской кухни» и «Тендерлойна», высказался в таком духе: «Главная штука в том, сэр, чтобы втянуть этого Колхауса Уокера в разговор. Любое толковище успокаивает маньяка, даже вооруженного. Вы с ним начинаете толковать, он с вами начинает толковать, и вот уже ситуация в ваших руках, сэр». Уитмен, надо сказать, не лишенный огонька, взял мегафон, вышел на улицу и прокричал Колхаусу, что хочет поговорить с ним. Он размахивал своей соломенной шляпой. «Если есть проблемы, — кричал он, — мы их можем вместе решить». Он стоял там несколько минут, крича и махая шляпой. Потом вдруг открылось маленькое окошечко возле парадного входа. Цилиндрический предмет вылетел оттуда на улицу. Уитмен рванул назад, а люди в доме рухнули на пол. Ко всеобщему удивлению, взрыва не последовало. Через несколько минут кто-то посмотрел в бинокль и доложил, что предмет является серебряной кружкой с крышкой. Офицер выбежал на улицу, схватил кружку и вернулся бегом. Средневековое серебро, рельеф с охотничьей сценой. «Семнадцатый век, — сказал нервный хранитель сокровищ мистера Моргана, — кружка принадлежала Фридриху Саксонскому». — «Я по-настоящему рад слышать это», — сказал Уитмен. Сняли крышку и нашли внутри кусок бумаги с телефонным номером. Референт сказал, что это как раз его телефон, оттуда.

Окружной прокурор лично взялся звонить. Он присел на край стола, держа говорилку в левой руке, а наушник в правой. «Алло, мистер Уокер, — сказал он сердечно, — это вам такой Уитмен звонит, окружной прокурор». Он был потрясен спокойным, деловым тоном негра. «Мои требования прежние, — сказал голос в трубке. — Я хочу получить машину в той же кондиции, в какой она была до того, как мне преградили путь. Вернуть Сару вы мне не можете, но за ее жизнь я требую жизнь брандмейстера Конклина». — «Колхаус, — сказал Уитмен, — вы же знаете, что я представитель правосудия, и я никак не могу действовать вне закона, то есть я не могу вам отдать этого человека за здорово живешь. Вы ставите меня в несостоятельную позицию, дорогой. Тем не менее я обещаю вам, что лично расследую все дело, выясню все статусы, все до точки. Однако, я не могу для вас сделать ничего, пока вы сидите там, внутри». Колхаус, казалось, не слышал его. «Даю вам сутки, — сказал он. — Потом я взорву все это дело». Отбой. «Алло, — кричал Уитмен, — алло, алло». Он приказал оператору соединить еще раз. Ответа не было.

Уитмен послал телеграмму миссис Стивезант. Надеюсь, вы читаете газеты, миледи. Его глаза, склонные к некоторому выпячиванию, теперь просто вылупились, лицо горело. Он снял пиджак и расстегнул жилет. Попросил постовых принести ему виски. Он знал, что Красная Эмма Голдмен сейчас в Нью-Йорке. Немедленно арестовать! Выглянул из окна. Пасмурный, неестественно темный день. Дождь, улицы блестят. Горят фонари. Белый греческий дворец через улицу светится под дождем. Какая мирная картина! В этот момент до Уитмена дошло, что смирение комиссара Райнлэндера Уолдо и всех этих хренов из управления полиции перед ним, Уитменом, суть не что иное, как желание впутать его в политически опасное дело. С одной стороны, он охраняет интересы Моргана, чьи реформационные комитеты богатых республиканцев-протестантов финансировали расследование коррупции в католическом-демократическом управлении полиции. С другой стороны, ему приходится защищать собственную репутацию как жесткого О. П., который знает, как действовать с преступными классами. Для этого нужно как можно скорее выбить из седла этого негра. Ему принесли стакан виски. Только один, только чтобы нервы унять, сказал он сам себе.