— Ни фига себе… — охнул Ткаченко. — Закон, блин, и порядок…

— Увы, но Центру уже тогда были предоставлены особые полномочия по факту появления первой Зоны. И мнения отдельных первокурсников не значили ровным счетом ничего — это фактически был призыв куда хлеще армейского. Сразу же за отчислением за непосещение пары малозначительных лекций, — Лазарев усмехнулся, — меня удостоили чести быть тут же зачисленным в особый институт при Центре. Родителям же, напротив, прислали письмо, что, дескать, ваш отпрыск настолько гениален, что его переводят в специальный исследовательский центр при, хех, самом президенте. На мое желание заниматься именно физикой никто просто не обратил внимания.

Лазарев достал фляжку, вспомнил, что она не так давно опустела, и с укором взглянул на Шелихова.

— Так вот… желание мое сбылось в полной мере. Пять лет суровой физики мне все-таки были обеспечены, так что зря я возмущался. После выпуска сразу же зачисление на биологический факультет, где я учился параллельно с работой по специальности — у меня уже начались выезды в институт при объекте…

— Институт, я так думаю, тот самый? — предположил Ткаченко.

— Да, да, вы не ошиблись… — кивнул Лазарев.

— Но почему именно ты? — спросил Шелихов.

— Предпосылки к развитию определенных способностей и хорошая обучаемость. — ответил Лазарев. — ЦАЯ небезосновательно полагал, что специалисты такого плана будут необходимы сначала ему, а потом, в случае глобальной катастрофы, и остаткам человечества. Особый проект «Пастырь», в рамках которого руководство нашего института с одобрения правительства готовило особых… людей. К сожалению, мои способности хоть и развились, но, увы, в крайне недостаточной для участия в проекте степени. Не помогла даже, если можно так выразиться, стимуляция анобами и непосредственно воздействием Зоны во время полевых выходов. Поэтому я до сих пор в отличие от, допустим, Ярошевича и Кузнецова, с которыми проходил практику в ЦАЯ, не подхожу для работ уровня «Пастырь». Поэтому я вызвался работать полевым специалистом. Есть небольшая вероятность того, что должный уровень будет достигнут, но, честно признаться, я никогда особенно и не стремился к развитию своих экстрасенсорных способностей. Как бы это банально ни звучало, меня намного больше привлекает научная ценность Зоны, теперь уже и Московской, нежели эти странные и непонятные мне самому эффекты интровидения и ретровидения. Признаться, я был бы рад, если б они исчезли и не мешали мне работать как нормальному ученому.

— Нормальному? — Ткаченко приподнял бровь.

— Именно. — Лазарев энергично кивнул. — Меня очень раздражает тот факт, что я не в состоянии объяснить с научной точки зрения свое дополнительное… зрение, уж извините за тавтологию. Это… очень неприятно, когда что-то не просто не поддается изучению, как, например, те же аномальные образования, а принципиально непознаваемо научным способом. Поэтому я отказался от дальнейшего развития в этом направлении, а руководство Центра не особенно настаивало — я был совершенно никчемным экстрасенсом, но, смею предполагать, неплохим ученым, и в этом качестве принес бы намного больше пользы. Потому я и вызвался добровольцем.

— Проект «Пастырь»… не такой уж это и большой секрет, видимо. — Ткаченко пожал плечами. — По крайней мере название я слышал не раз, хотя и не вдавался в подробности.

— Вам бы никто и не позволил в них вдаваться. — Лазарев улыбнулся. — Могу сказать, что эти работы проводились достаточно давно, еще до первой катастрофы, хотя, конечно, и цели, и задачи, и даже название группы были другими. Сейчас ЦАЯ работает над несколькими проектами, но «Пастырь» является среди них приоритетным.

— Вы серьезно полагаете, профессор, что я бы не смог докопаться до истины? — Андрей даже рассмеялся. — У меня весьма неплохие отношения с вашими учеными, и они в курсе, что я плотно интересуюсь многими вопросами. Плюс у меня десяток подписей под очень серьезными документами и не за горами звание майора. Думаю, что тот же Яковлев вряд ли стал бы что-то от меня скрывать.

— В ЦАЯ работает несколько специалистов пятого и шестого уровней по условной шкале проекта «Пастырь». Я едва дотягиваю до второго, но при этом смог посмотреть ваше, Андрей, прошлое и найти под полом тайник. Поверьте, у Центра есть… дополнительные степени безопасности.

— То есть… — Шелихов даже приподнялся.

— Именно так, — кивнул Лазарев.

— С чем связана такая откровенность? — осторожно поинтересовался Ткаченко. — Сомнительно, чтобы ваши спецы, в легкую копающиеся в мозгах своих подчиненных, не прознали о том, что ты нам только что выкладывал.

— Они знают, — спокойно ответил Лазарев. — Мне, собственно, и было поручено ввести вас в курс дела. Вы, Андрей, и даже вы, сталкер, пользуетесь очень высоким доверием одного из далеко не последних людей Центра.

— Так, значит, они все знали о моем прошлом? — Шелихов прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Нет, не знали. У вас совершенно точно нет никаких способностей, но застарелый страх и психическая травма создали в вашем сознании несколько мощнейших блоков, которые, мягко говоря, очень сложно пробить. Но, и это факт, вы ничем, абсолютно ничем не отмечены. В вас, уважаемый сталкер, нет следа Зоны — вы простой человек. Поэтому и представляете немалый интерес именно в качестве сталкера. Поэтому так ценны.

— А если в аномалии сдохну по дороге? — весело поинтересовался Серый, даже хохотнул. — То чё тогда?

— Тогда эксперимент провалился, и это будет нехорошо, — спокойно, с расстановкой ответил Лазарев.

— Капец. — Семен сплюнул. — Значит, я и проводник, и, на всякий случай, отмычка, и морская свинка для опытов.

— Эти роли друг другу не противоречат. И, заметьте, вы это сами только что сказали, уважаемый сталкер Семен.

— Я постараюсь выжить на этих ваших опытах. — Шелихов, кряхтя, поднялся. — Чтоб потом взять и накатать телегу в общество защиты животных. За жестокое, понимаешь, обращение с братом меньшим.

— Получается, немного подзаработать на артефактах мне не светит, — вздохнул Ткаченко. — Ладно, фиг с ним… будем рассчитывать на премию. И что с «серебряным кружевом»?

— Если найдем, то оно твое. Обещаю от лица всего Центра. — Лазарев хлопнул капитана по плечу. — С одним, правда, небольшим условием — раз в год плановый медосмотр в Самарской клинике, занимающейся специфическими заболеваниями. Весь спектр услуг совершенно бесплатно, начиная от лечебного массажа и заканчивая стоматологией. Странно, что вы раньше туда не обратились.

— Она не знает… а я сказать не могу, — помрачнел Андрей.

— Незнание ее не вылечит, капитан, — заявил ученый. — Впрочем, в наших клиниках, к сожалению, нет ни одного «кружева», так что будем надеяться на удачу и подходящую аномалию.

— Ладно, это все, конечно, безумно интересно. — Шелихов внимательно посмотрел на Игоря. — Но в чем основная соль нашей экспедиции?

— Изучение аномального очага, измерения, сбор информации, образцы. — Ученый немного запнулся. — Да… ну, так, в общем, все…