Он так испачкался и вспотел, что ему непременно нужно принять душ. У него была тут ванная комната, а еще – сменная одежда. Приличный костюм на случай, если отец пригласит его на совещание.

– Хорошо, мистер Фокс.

Через двенадцать минут Люк уже поднимался наверх, угольно-серый костюм немного жал в плечах. За последние несколько месяцев он подкачался: надо будет отнести костюм к портному.

Люк поправлял манжеты бледно-розовой рубашки, входя к себе в угловой офис, где его уже ждала Холли, сидя на стуле перед безупречно убранным столом.

Он позаботился, чтобы на одном конце его стола были сложены только проходная внутренняя почта и разные приглашения, а другой украшали фотографии родителей, Марка, Элизы и его самого. На том снимке ему было пятнадцать, он только что выиграл свой первый матч по боксу. Все остальное, хоть чуточку важное, было заперто внизу, на седьмом подуровне.

– Холли, – поздоровался он, обходя стол. – Рад тебя видеть.

Подготовка и инстинкты заставляли его подмечать детали ее внешности – внешности любого, кто ему встречался. Ее нежно-розовый пиджак, платье в тон и темно-синие открытые туфли на каблуке. Все как обычно.

Не вписывается только тень улыбки. Тут он осекся.

Не только потому, что в ее улыбке таилось что-то острое, чего он никогда раньше не замечал. А ее глаза были такими… пронзительными.

Именно так можно было описать ее взгляд. Пронзительный и хитрый. Может, она и невыносимый сноб, но сейчас ему казалось, что Холли, возможно, не такая пустая, как он думал. Что, возможно, она такой только притворялась по каким-то своим причинам.

– Чем обязан? – спросил он, усаживаясь за стеклянный стол.

Он удивился, когда понял, что рад этой преграде между ними.

Его окинул взгляд зеленых глаз.

– Хотела узнать, как у тебя дела. Я слышала, что случилось с твоей машиной.

Это Люка волновало меньше всего.

Его «порше» нашли с помощью системы слежения, которую он туда предусмотрительно установил. Разбитая оболочка прекрасного чудовища. Он с радостью передал машину ГДГП, чтобы те обследовали ее на предмет улик.

– Я в порядке, – сказал он, махнув рукой.

И хотя Люку хотелось говорить об этом меньше всего на свете, особенно когда ему предстояло еще несколько часов чинить костюм, он снова осмотрел Холли, побелевшие костяшки ее пальцев на подлокотниках стула.

– А ты как?

Она ведь там тоже была два дня назад.

Она дотронулась до ключицы, будто до сих пор чувствовала вес украшений, которые ее наверняка заставили отдать.

– Немного испугана, но в целом все хорошо.

Он знал многих, кто говорил точно так же. Это его вина – этот испуг, этот страх. Если бы он действовал быстрее…

– Это просто шайка преступников, – мягко произнес Люк. – Скоро их поймают.

Что-то промелькнуло в ее взгляде.

– Оружие у них было серьезное.

Она права.

– Наш дом хорошо охраняют, – ответил он.

Может быть, она пришла сюда, чтобы он ее успокоил?

– А на каждом балу теперь будет вооруженная охрана.

Он улыбнулся, надеясь, что улыбка вышла спокойной, пусть даже и мрачноватой, не в силах подавить ту часть себя, которая стремилась к людям, стремилась утешать их и защищать. Часть, которую он никак не мог заглушить.

– Скоро их задержат. Я обещаю.

Видимо, именно это она и хотела услышать. Она кивнула, встав со стула. Люк поднялся вместе с ней.

Холли посмотрела на оживленную улицу у него за спиной – практически с каждой точки в его офисе открывался потрясающий вид на город.

– У меня в Готэме совсем нет друзей, – наконец проговорила она, мягче, чем он когда-либо от нее слышал.

Он не удивился, но вежливо спросил:

– Правда?

Его мама им бы сейчас гордилась.

Холли окинула взглядом город, прошла еще секунда.

– Я слышала, что вы с мамой учреждаете благотворительную организацию, чтобы помочь бывшим военнослужащим, устраивая для них тренировки по боксу.

В наступившей тишине стало слышно, как громко тикают хрустальные часы.

– Я бы хотела поучаствовать.

Люк моргнул. Кашлянув, он ответил:

– Спасибо, это очень щедро с твоей стороны.

– Нет, – уточнила она, – я, я хотела сказать…

Он никогда раньше не слышал, чтобы она запиналась.

– Я хотела сказать, что я, конечно, пожертвую деньги.

Что это у нее за бледный румянец на щеках?

– Но я бы хотела поучаствовать. Сама. Как волонтер.

Он был поражен, услышав это предложение. Как бы он ни искал, в ее словах чувствовался только искренний порыв. Ничего подобного он раньше от нее не видел. Возможно, именно такой человек и скрывался под ее светской броней.

Но почему сейчас? После последнего налета? Этот вопрос, должно быть, читался у него на лице, потому что Холли продолжила:

– Я слышала, что ты тогда помог нескольким людям выбраться из зала. Отвел их в безопасное место.

Он не стал спрашивать, откуда она узнала, кто ей это рассказал.

– И я подумала… возможно, зря мы как-то сразу не поладили.

Она протягивает ему оливковую ветвь. Разрешает ему взглянуть на человека, который скрывается за паутиной статусных символов, ведущих светскую диву по миру и защищающих ее. Люк задумался.

Он знал, что они с мамой найдут, чем ей заняться. Поэтому осторожно ответил:

– Мы пока не запустились, все еще на этапе планирования. Но я буду держать тебя в курсе. Спасибо, – добавил он негромко.

На мгновение Холли сдвинула брови. Будто смотрела на него. Смотрела по-настоящему. От этого взгляда у него что-то дернулось в памяти, в груди. Но через секунду она мотнула головой, и золотистые волосы блеснули в луче света.

– Хорошо. До встречи.

Она повернулась на высоченных каблуках и направилась к двери.

Люк знал, что это никак не связано с мамиными уроками вежливости или с необходимостью казаться настолько обычным, что она не станет задумываться, почему же он так поздно возвращается домой, когда спросил:

– Может, посидим у меня вечером? Можно еду заказать.

Холли застыла на пороге. До Люка дошло, что она, возможно, никогда в жизни не заказывала еду на дом, и он уже открыл было рот, чтобы предложить другой вариант, но она его снова удивила:

– Может, пиццу?

В ее вопросе было столько надежды и облегчения, что он улыбнулся.