Но Шелли отрицательно покачала головой. В это движение она вложила все свое недоверие. В то, что Киту она нравится, ей верилось с трудом. Шелли расценила его признание так, как весь мир расценил бы признание Майкла Джексона в том, что он-де никогда не делал пластических операций. В одном ему не откажешь: врет виртуозно. Но она на его уловки больше не клюнет – не на ту напал! Пусть даже не надеется!

– В самом деле? Один билет – для меня?

Боже! Из-под чьего пера вышел сценарий этого брака? Почему она по-прежнему прощает этого очаровательного мерзавца? Наверное, дело в ее предыдущем любовном опыте. Ведь с кем она общалась до Кита? С виолончелистом из академии, чей инструмент бывал у него между ног чаще, чем она. С флейтистом с чувственными губами из ее школы… Но женщина не может жить с мужчиной, который утром первым делом играет на флейте-сопрано. Затем настал черед одного перекати-поля – тот время от времени появлялся в ее жизни, чтобы снова исчезнуть неизвестно куда. А чего стоит кошмар свиданий вслепую с нескончаемой бездарной болтовней за коктейлями!.. Должно быть, именно поэтому ей ужасно захотелось поверить Киту. Подобно всем одиноким женщинам, страдающим от недостатка любви, Шелли пыталась читать, так сказать, вещие надписи на стене, однако выясняется, что все они написаны на неведомом ей языке.

– Ты на самом деле хотел, чтобы я поехала вместе с тобой? – услышала она свои собственные слова. Голос ее при этом чуть дрогнул. (Эй, мотылек, помни, лететь на огонь опасно!)

Кит прикоснулся к ее руке, и Шелли почувствовала себя миропомазанной счастливицей, а ее решимость растаяла и растеклась, как масло под жгучим тропическим солнцем. Тогда, в лимузине, Кит спросил ее: что ей терять? Действительно, что ей терять? В принципе нечего. Лишь самоуважение, личные средства и благоразумие. Шелли резко сбросила с себя его руку.

– Извини, я только что замерила уровень ртути в моем градуснике и поняла: юридически мы с тобой уже мертвы, дружище.

Рядом с ними вновь материализовался Доминик в маскарадном костюме – садомазохистском прикиде, состоящем из кожаных трусиков и проклепанного железками собачьего ошейника. К вящему удивлению и удовольствию аниматора, Шелли притянула его к себе, усадила на гамак и с проворством опытной вампирши впилась губами ему в шею.

Кит устремил взгляд на небо, однако успел заметить Габи с ее вечными прихвостнями. Прикрываясь от дождя зонтиками, телевизионщики бросились к кабинке для переодевания.

Кита передернуло от отвращения.

– Только этих придурков здесь не хватало! Ворвавшись в кабинку, Габи тряхнула головой, и с ее волос во все стороны полетели брызги.

– Шелли! Доминик! Вот вы где! А я повсюду ищу вас, драгоценные мои любовнички! – Она велела Молчуну Майкус его фаллическим микрофоном подойти ближе. – Итак, вопреки ожиданиям мой документальный фильм… простите, мой художественный фильм неожиданно совершил новый эротический поворот. Что скажете, Кинкейд? У вас найдется несколько слов для британских телезрителей? – Габи сделала знак Тягачу, чтобы тот направил камеру на отвергнутого новобрачного.

– Ну да. Похоже, моя жена теряет ко мне интерес.

– Неужели? Чем вызвано ваше предположение? – спросила Габи.

– Вызвано фактом: во время нашего медового месяца она облизывает фетишиста с золотыми колечками в сосках.

– Извините его, уважаемые телезрители! – сказала Шелли, глядя прямо в объектив камеры. – В конце концов, этот мужчина вынужден придерживаться двойных стандартов.

– По крайней мере я хотя бы мужчина. А вот существо рядом с тобой только-только достигло половой зрелости. Что ты намерена делать – усыновить его?

– А что плохого в том, чтобы встречаться с человеком, который моложе тебя? Но поскольку вы, мужчины, никогда не взрослеете, то в принципе разницы никакой, верно? – парировала Шелли.

– Послушай, мне действительно нужно поговорить с тобой по душам!

– Да неужели? Каким же образом?

– Хочу поговорить с тобой наедине. Давай уйдем! – настаивал Кит, не обращая внимания на язвительный тон Шелли и присутствие телекамеры.

– Ни хрена у тебя не получится! – крикнула Габи. – Мисс Грин ждут на съемочной площадке. Теперь ей нужно сыграть новую роль… в любовном романе, в котором мужчина не голубь, а женщина не статуя!

– Ради всего того, что между нами было! – взмолился Кит.

– А что между нами было? – съехидничала Шелли.

– Разговор совсем короткий, Шелли. Я же не прошу тебя провести испытательный полет «стеллса».

– Это, пожалуй, намного проще, – с явной досадой заметила Шелла, но все же спустила ноги с гамака на землю.

– Значит, ты пойдешь со мной?

– Конечно, пойду. Как же иначе я смогу треснуть тебя по башке кокосом, столкнуть в воду и представить все случайной смертью в бассейне? – Шелли уже начала понимать, что сексуальную фрустрацию от убийства отделяет едва различимая черта.

– У меня пропали билеты на самолет, паспорт и все деньги! – выпалил Кит, когда они переместились в дальний конец кабинки. – Ключ от номера был только у одного человека – у Коко.

– Коко?! Ты отдал ей ключ?! Почему ты отдал ей свой ключ? – Обычно есть Только одна причина, по которой мужчина отдает женщине ключ от своего жилища – и, уж конечно, не для того, чтобы подрубить и подшить занавески.

Несмотря на синяки, украшавшие тело несчастной Коко, Шелли привыкла относиться к певичке с ненавистью. До нынешнего вечера она ненавидела Коко только тогда, когда им приходилось сталкиваться в отеле, но теперь ненависть к француженке вспыхивала в ней раз по сто на день. «Если бы здесь, на острове, высадились талибы, а Коко никто не предупредил бы и она случайно в своей микромини-юбке решила бы выйти на улицу, я отнеслась бы к этому совершенно спокойно», – призналась себе Шелли.

– Ей нужно было спрятаться от Гаспара. Но эта сучка обворовала меня, обобрала до нитки. Никакого другого объяснения у меня нет. Я знаю, что в данную минуту она находится в спортивном зале отеля. Меня охрана не пропустит в ту часть, где проживает женский персонал. Но ты сможешь туда пройти…

– Так, значит, ты с Коко собирался лететь на Мадагаскар? – с грустью поинтересовалась Шелли. – Боже! А еще притворялся, говорил, что хочешь взять с собой меня… Пытался обманом получить обратно эти чертовы билеты? – Выходит, Кит вовсе не троянский конь, а троянский мужик. И она позволила, чтобы его закатили в ее крепость, думая, что это подарок. А он оказался до отказа набит всякими подлянками.

– Шелли! – Кит повернул ее к себе лицом. Если Доминика во всем отличало элегантное позерство и умелая обольстительность, то Кит мог похвастать лишь томным, врожденным шармом. Если бы только она могла не думать о его влажном языке, каким, наверное, можно слизывать насекомых с листьев!..

– А с какой стати мне захочется помогать тебе?

– Ну, хотя бы для того, чтобы вернуть деньги, которые ты дала для выплаты залога. Обвинения против Коко судом сняты. Твои денежки – у меня в бумажнике.