В последний учебный день она призналась, что увольняется, и вместо прощального слова принялась рассказывать о том, что на самом деле случилось с ее дочерью. Она скрыла правду от полиции, но теперь выложила все перед этими идиотами в классе – хоть какое-то развлечение! Признаюсь, местами она переигрывала, но в целом рассказ вышел весьма увлекательный.

Чем ближе она подходила к тому, чтобы раскрыть личность убийцы, тем больше заинтересованных взглядов одноклассников я ловил. Честно говоря, я был доволен – меня устроила бы репутация жестокого детоубийцы. Но тут один из одноклассников спросил:

– А что если А. убьет кого-то еще?

Ответ учителя поверг меня в шок:

– Но А. пока не совершал убийства.

Я знал о случившемся в малейших деталях, но даже тогда не мог понять, что она имела в виду.

– Такая сила тока не способна убить ни четырехлетнего ребенка, ни даже старика с сердечной недостаточностью.

Она только что сказала, что мое изобретение было неудачным, и это Ситамура убил ребенка! Я всего лишь оглушил девочку, а Ситамура, в попытке скрыть это, сбросил ее тело в бассейн, где она в итоге утонула.

Абсолютно все в этот момент посмотрели прямо на Ситамуру.

Как унизительно! Что может быть хуже? Я был готов откусить себе язык, чтобы умереть от потери крови прямо там, за партой! Но в истории Моригути осталась еще одна часть, самая интересная.

Она призналась, что подмешала в молоко мне и Ситамуре немного крови пациента, больного СПИДом.

Будь я идиотом, вроде Ситамуры, тут же поднялся бы на ноги и закричал «Браво!»

С того самого дня, как понял, что обременяю свою мать, я много раз задумывался о самоубийстве. Но мне так и не удалось найти подходящий способ. Я всегда молил только об одном.

Пожалуйста, пусть я заболею!

И теперь мое желание исполнилось. Признаюсь, весьма неожиданным образом. Это был успех. Моя мать могла не вернуться за сыном, совершившим убийство, но она наверняка примчится к нему, если он смертельно заболеет!

Это тоже звучит как клише, но внутри я ликовал от счастья.

* * *

Я хотел как можно скорее отправиться к врачу и получить заветный документ – подтверждение того, что я заболел СПИДом. Я бы тут же отправил его матери в университет. Узнав, что для проявления вируса может потребоваться не меньше трех месяцев, мне пришлось ждать.

Это все, что мне оставалось делать. Не припомню более счастливого периода с тех пор, как мама ушла. В других обстоятельствах отец не позволил бы мне встретиться с матерью, но у него не будет выбора, если я действительно болен. Возможно, он даже разрешит мне провести мои последние годы с ней.

Период от заражения до проявления симптомов может достигать пяти или даже десяти лет. Я могу успеть поступить в университет, провести совместное с ней исследование. Какие чудесные открытия ждут нас двоих? А когда я совсем ослабну, она проводит меня в последний путь…

Я много раз проигрывал этот сценарий в уме. Начался новый учебный год. Ситамура не появился в школе, а остальные идиоты держались от меня в стороне, опасаясь заразиться. Меня все вполне устраивало.

Но постепенно начались идиотские проделки. Одноклассники набивали мой шкафчик пакетами с молоком, крали мою школьную форму, писали «умри!» на страницах учебника. Мне было не смешно, но, признаю, я был немного впечатлен их изобретательностью и решимостью. Когда в моем столе взорвался пакет скисшего молока, я уже был готов поубивать их всех, но сдержался и простил им эту шутку, вспомнив о том, что до встречи с матерью осталось совсем немного.

Когда наконец прошло три месяца, я отправился в соседний город, чтобы сдать кровь на анализ.

Неделю спустя у меня случилась перепалка с главными идиотами в классе. Даже последние идиоты опасны, когда сбиваются в стаи. После занятий они напали на меня со спины и стянули по рукам и ногам липкой лентой. Они неплохо подготовились – пришли в медицинских масках и резиновых перчатках, чтобы избежать возможного заражения.

Я решил, что они собираются убить меня. При других обстоятельствах я бы не возражал. Но сейчас я не собирался умирать! Моя мечта должна была вот-вот исполниться.

Если б я заплакал и молил их о пощаде, то они, наверное, отпустили бы меня. Я был бы спасен, если б встал перед ними на колени. Я был готов на любые унижения, чтобы выжить. Но, как оказалось, я не был их основной целью в тот день. Они нацелились на президента класса, подозревая, что та рассказала обо всем Тэраде – нашему новому классному руководителю.

Чтобы доказать свою невиновность, она должна была бросить в меня пакет с молоком. Тот прилетел мне прямо в лицо и эффектно взорвался, забрызгав все вокруг. В тот момент… я вспомнил нечто совсем другое. Руки моей матери, хлеставшие меня по щекам. Не знаю, какое у меня было выражение лица в тот момент, но я поймал взгляд президента класса, которая беззвучно прошептала одними губами «прости». Другие тоже это заметили и тут же вынесли ей приговор. Наказание – поцелуй! Видимо, именно для этого они меня и связали.

После всего случившегося я направился домой, по пути размышляя о том, как земля вообще носит подобных идиотов. Но эти мысли тут же испарились, стоило мне заметить торчащий из почтового ящика конверт, отправленный из клиники.

Наконец-то! Я дрожащими руками надорвал конверт – и почувствовал, как погружаюсь на дно отчаяния. Отрицательный. Результат был отрицательным. Я не заразился. Я не исключал такую возможность, но почему-то был уверен, что заболею. Возможно, потому, что рассказ Моригути был весьма убедительным?

Я пожалел о том, что эти идиоты все же не убили меня.

Тем же вечером я отправил Мидзуки сообщение, в котором пригласил ее встретиться. Я просто не смог выбросить тот бесполезный клочок бумаги, что нашел в почтовом ящике. Да, для меня он был бесполезен, но, возможно, поцеловавшая меня против воли Мидзуки хотела бы знать, что ее жизнь вне опасности?

Была и другая причина. Честно говоря, я не хотел оставаться один. К тому же, что-то привлекало меня в ней еще задолго до этого. Как-то раз я видел ее в местной аптеке – она пыталась купить определенные химикаты. Фармацевт отказал ей.

– Хочу покрасить одежду, – объяснила она, хотя я понимал, что из всего этого можно было бы соорудить бомбу. Неужели у нее на уме было именно это?

Кого же