На самом деле все так и было: четыре черных вершины вдали, четыре брата некки, постепенно поднимались над землей.

Учитель Нараноки был вне себя от счастья.

— Ха, да это же четыре брата Ракшан![60]Я все понял! Это четыре брата Ракшан. Прекрасно, прекрасно!

Как по заказу, некки высунулись из земли по грудь, выстроились в ряд и потянулись в небо. Крайним справа был, скорее всего, Первый брат Ракшан со спутанными черными волосами: огромными глазищами он пристально смотрел в небо, то и дело шевеля губами, словно что-то кричал, но голоса слышно не было. Вторым справа, похоже, был Второй брат Ракшан. Он спал, положив длинный подбородок на руки. Далее шел Третий брат Ракшан, он то и дело моргал добрыми глазами, а крайний слева — Четвертый брат Ракшан, самый младший. Подняв черные, как сон, глаза, он напряженно всматривался в горное плато на востоке.

Чтобы получше разглядеть братьев, учитель Нараноки приподнялся, и тогда вдруг Первый брат Ракшан загремел, как гром.

— Что вы мешкаете? Раздавите! Сожгите! Истолките в порошок! Быстрее!

Учитель Нараноки испугался и поспешно лег. Посапывая и притворяясь спящим, он продолжал подсматривать краешком глаза.

Однако этот крик, видимо, относился не к учителю.

Потому что Первый брат Ракшан, по-прежнему стремясь в небо, продолжал рокотать:

— Что вы мешкаете? Истолките, истолките, развейте! Развейте! Сожгите огнем! Приготовьте лаву! Лаву! Быстрее! Вот, черт! До каких пор вы будете мешкать? Уже два миллиона лет прошло! Засыпьте пеплом, засыпьте пеплом! Быстрее, начинайте!

Спокойный Третий брат Ракшан, глядя на старшего, заметил:

— Братец! Отдохни немного. Не порти такой тихий вечер.

А старший брат, не обращая внимания, опять завел свое:

— Взорвите половину Земли! Пусть камни сталкиваются в небе так, чтобы заискрились фиолетовые молнии! Пусть из черных туч пепла загремит гром! Эй, неужто вы такие слабаки? Пусть разольется, пусть разольется сверкающая лава, пусть зальет море! Пусть от пены, которая поднимется из волн, погаснет солнце, пусть засыплет пеплом всех оставшихся в живых — от слонов до червей! Эй, скоты, что вы там мешкаете!

Юный Четвертый брат Ракшан, рассмеявшись, решил утешить брата.

— Большой брат, не сердись так. Гора Ихатово[61]опять смеется.

И тихонечко прошептал:

— Как бы мне хотелось заполучить такой же серебряный венец!

Свирепый старший брат Ракшан немножко утихомирился и посмотрел на брата.

— Ладно, ты тоже готовься, при следующем извержении станешь таким же, как гора Ихатово. И будешь девять месяцев в году ходить в таком же венце!

Младший брат Ракшан, пропустив слова брата мимо ушей, посмотрел на звезды, мерцающие над плато. Далеко на востоке, словно шапки, на него были нахлобучены тучи. Он мечтательно прошептал:

— Сегодня вечером не видно Химука-сан.[62]Эти черные тучи и правда противные, уже четвертый день, как скрывают ее и ее матушку. Может, мне устроить извержение и разметать их?

Третий брат Ракшан, посмеиваясь, сказал младшему брату:

— Что ты так сердишься? Что случилось? Всему виной те тучи на востоке. Сегодня вечером из них дождь так и хлещет. И Химука-сан, и ее риолитовое кимоно, наверное, порядком вымокли.

— Братец, гора Химука и правда красивая. Я недавно прямо отсюда бросил ей цветы-эритрониумы. А матушке Химука-сан я преподнес белые магнолии. Западный ветер молча отнес их туда.

— Эвон, какие дела. Ха-ха-ха! Хорошо. Завтра утром этих туч уже не будет. Химука-сан наденет новое, ослепительно синее кимоно и, когда выйдет солнце, наверное, прежде всех поздоровается с тобой. Уверен, именно так и будет.

— Братец, а какие же цветы мне подарить теперь? У меня больше никаких цветов не осталось.

— Послушай, у меня есть примула, давай я тебе отдам.

— Спасибо, братец.

— Не стоит благодарности, пустяки.

Свирепый старший брат Ракшан снова закричал, обращаясь в ночное небо, и его голос разнесся как золотая пыль.

— Что еще за Химука-сан? Что за Химука? Неужто эта девчонка — гора Химука? Трусишка! Разве я не говорил тебе, что нам нельзя общаться с этакими? Мы рождены в огне, мы не похожи на тех, кто рожден водой!

Четвертый брат Ракшан понурился, однако спокойный Третий брат, пожалев младшего, решил задобрить старшего брата.

— Братец, у Химука-сан хорошее происхождение. Она тоже рождена в огне. Это чудесный перидотит.[63]

Однако старший брат Ракшан еще больше рассвирепел и исторг огненный крик, рассыпавшийся как чудесная золотая пыль.

— Знаю сам. Химука — перидотит. Она рождена огнем. Это хорошо. Однако, скажите мне, когда она устраивала такие же чудные извержения, как мы? Она устала уже тогда, когда еще поднималась к поверхности земли. Это сейчас, благодаря подъему земной коры, ветрам и воздуху, она встала вровень с нами, однако происхождение у нее совершенно иное. А вы так до сих пор и не поняли смысла нашей работы. Она заключается в том, чтобы плавиться, плавиться в недрах земли, а затем в один миг взлететь вверх, разрывая глыбу огромной черной горы, неся с собой выбившуюся из сил магму и пар, съежившийся, словно лежалый хлопок! Выбросить в небо затвердевший дым и огонь! Пусть сверкают всполохи от сталкивающихся камней! Собрав миллион молний, мы должны потрясти землю! Сейчас учитель Нараноки наверняка слышит мой крик, удивляется и покачивает головой. Ха-ха-ха!

Пусть горы и море засыпет густым пеплом. Пусть все вокруг станет плоским, как спортивная площадка. И на горячей поверхности пепла пусть танцуют лишь наши кручи! Хорошо! Все трепещут от страха! А когда развеется дым и очистится воздух, мы станем высокими, до самого неба, оденемся в серебряные или платиновые венцы, и тогда все закончится!

На это Третий брат Ракшан, подумав, сказал:

— Братец, что-то мне это не нравится. Я не хочу засыпать все вокруг горячим пеплом и стоять в одиночестве, возвышаясь над всем и вся. Вода и воздух всегда стараются выровнять землю. Да и мы сами опускаемся ниже и ниже. Я думаю, это справедливее, чем то, что предлагаешь ты.

Свирепый старший брат Ракшан заискрился и рассмеялся.

Он смеялся и искрился.