– Прошу вас, ответьте.

– Ну что ж. Нед Хаскелл ни разу ничем меня не стеснил. И ни разу не напугал. Он мне нравится, и я доверяла ему настолько, чтобы пускать в дом. А теперь скажите: почему вы уделяете ему столько внимания?

– Мы исследуем каждую зацепку. Это наша работа.

– А разве Нед в чем-то провинился?

– Без комментариев, – отвечает Вон, и этот ответ говорит о многом. Он закрывает записную книжку. – Мы свяжемся с вами, если у нас возникнут другие вопросы. А пока вот что: вы все еще оставляете ключ за косяком сверху?

– Он и сейчас там. Я просто не подумала, что его надо убрать.

– Рекомендую немедленно сделать это. И запирайтесь на засов, когда вы дома. Я заметил, что он у вас есть.

Мужчины направляются к двери. Я иду за ними – на многие мои вопросы ответа по-прежнему нет.

– А что с машиной Шарлотты? – спрашиваю я. – У нее ведь была машина, верно? Вы уже нашли ее?

– Нет.

– Значит, убийца угнал ее.

– Мы не в курсе, где она. Вероятно, уже за пределами штата. А может, лежит на дне какого-нибудь озера.

– Тогда это мог быть угон, да? Кто-то украл машину, а тело владелицы выбросил в море. – Я слышу отчаянные нотки в собственном голосе. – К примеру, на нее напали, когда она выезжала из городка. А не здесь, не в этом доме.

Детектив Вон останавливается на веранде и смотрит на меня загадочно-холодным взглядом.

– Заприте дверь, госпожа Коллетт, – лаконично произносит он.

И это первое, что я делаю после отъезда полиции. Я задвигаю засов и прохожу по дому, проверяя, все ли окна плотно закрыты. Грозовые тучи, наливавшиеся свинцом всю вторую половину дня, наконец-то разверзлись под раскаты грома. Остановившись у окна, выходящего на море, я наблюдаю, как хлещет по стеклам дождь. Сам воздух вокруг кажется напряженным и опасным, и, взглянув на свои предплечья, я замечаю, что волоски на коже встали дыбом. Молния располосовала небосвод – и почти одновременно весь дом сотрясается от оглушительного грохота.

Вот-вот вырубится электричество.

Я беру в руки свой мобильный, чтобы понять, много ли осталось заряда в батарее и протянет ли он всю ночь без зарядки. И только сейчас вижу голосовое сообщение и вспоминаю, что пропустила звонок во время разговора с детективами.

Сообщение зазвучало – и я вздрагиваю, услышав голос Неда Хаскелла: «Эйва, вероятно, вы кое-что узнаете обо мне, но на самом деле это неправда. Все неправда! Поверьте, я не сделал ничего дурного и хочу, чтобы вы помнили об этом. История эта не завершилась, до конца еще очень далеко. Но я ничего не могу с этим поделать».

Я в нерешительности смотрю на телефон: должна ли я уведомить полицию об этом сообщении? Или так я нарушу доверие Неда? Почему он выбрал именно меня, чтобы сказать это?

Стрела молнии пронзает море. Я отшатываюсь от окна, ощущая, как ответные раскаты грома отзываются в моих костях, словно моя грудная клетка – грохочущий барабан. Сообщение Неда встревожило меня, и под звуки бушующего шторма я снова обхожу дом с проверкой: все ли окна и двери заперты?

В эту ночь я не могу уснуть.

Молния раскалывает тьму, рокочет гром, а я бодрствую на кровати, где спала погибшая женщина. Я вспоминаю все, о чем мы говорили с Недом Хаскеллом, и словно серия слайдов проплывает у меня в голове. Вот Нед стоит на вдовьей дорожке, поднимая топор, и мышцы напрягаются на его предплечьях. Вот он широко улыбается мне, когда я ставлю перед ним тарелку с говяжьим жарким. Я думаю о том, что обычно лежит в ящике с плотницкими инструментами – все эти острые лезвия, тиски, отвертки – и как приспособления для обработки дерева запросто можно использовать в других целях.

А потом я вспоминаю о вернисаже в галерее – как робко улыбался Нед, стоя возле своих причудливых птиц. Неужели человек, создающий такие великолепные вещи, может схватить женщину за горло и лишить жизни?

– Не бойся.

Я поднимаю глаза и вздрагиваю, услышав этот голос. Вспышка далекой молнии озаряет комнату, и все черты его лица врезаются мне в память… Черные кудри, такие же непокорные, как бьющиеся о берег волны. Лицо, словно высеченное из гранита. Однако сегодня я вижу совсем другого капитана Броуди – он не таков, каким его изобразил художник на портрете, висящем в зале исторического общества. Я замечаю усталость в его глазах. Этот мужчина слишком долго был в море, его утомили ветра и ненастья, и теперь он хочет одного – добраться до тихой пристани.

Протянув руку, я дотрагиваюсь до многодневной щетины на его подбородке. «Значит, именно таким застала тебя смерть», – думаю я. Ты был измучен многочасовой вахтой у штурвала, твой корабль – истерзан океаном, а экипаж – смыт волнами за борт. Как бы мне хотелось стать тихой пристанью, которую ты ищешь, но, разумеется, я опоздала на полтора века.

– Спи крепко, дорогая Эйва. Нынче ночью я постою на страже.

– Я скучала по тебе.

Он прижимается губами к моей голове, и я чувствую его теплое дыхание на своих волосах. Дыхание живого человека.

– Когда ты очень нуждаешься во мне – я здесь. И я буду здесь всегда.

Он устраивается на кровати возле меня, и матрас проседает под тяжестью его тела. Каким образом этот мужчина может быть вымышленным, если я чувствую, как обнимают меня его руки, как его китель касается моей щеки?

– Сегодня ты другой, – шепчу я. – Такой добрый. Такой нежный.

– Я тот, кем ты хочешь меня видеть.

– Но кто ты на самом деле? Кто он – настоящий капитан Броуди?

– Как и все мужчины, я одновременно хороший и плохой. Добрый и жестокий.

Он обхватывает мой подбородок своей обветренной рукой; сегодня она дарит лишь утешение, однако эта же рука сжимала хлыст, этими пальцами были стянуты мои запястья.

– Откуда я могу узнать, какой мужчина явится мне?

– А разве не этого ты желаешь – разве не стремишься ты к неожиданности?

– Иногда ты пугаешь меня.

– Потому что веду тебя в опасные места. Предлагаю тебе заглянуть в бездну. Я провоцирую тебя на первый шаг, а затем – на следующий. – Он гладит меня по лицу – нежно, словно ласкает ребенка. – Но только не сегодня.

– А что будет сегодня?

– Этой ночью ты будешь спать. И не станешь бояться, – шепчет он. – Я никому не позволю причинить тебе вред.

И я засыпаю в его объятиях, которые дарят мне покой и безопасность.

На следующий день об этом говорит весь городок. Первый раз я слышу ошеломляющую новость в «Виллидж фуд март»; этот магазинчик настолько мал, что приходится таскать с собой тяжелую корзинку, поскольку тележка попросту не проедет по слишком узким рядам. Я стою в отделе овощей, изучая скудный ассортимент зеленого салата («айсберг» и «ромэн»), помидоров («бычье сердце» и черри) и петрушки (одна лишь кудрявая). Пусть Такер-Коув – настоящий летний рай, однако снабжение здесь так себе, и, поскольку вчера я не успела ничего купить на еженедельном фермерском рынке, придется довольствоваться тем, что есть. Нагнувшись, чтобы выбрать из ящика красные картофелины, я слышу, как в соседнем ряду сплетничают две женщины.