Мой смешок звучит не слишком-то убедительно:

– И поэтому вы считаете, что мне стоит уехать? В противном случае я могу оказаться в заточении?

– Вам необходимо знать историю этого дома, Эйва. Нужно понимать, с чем вы имеете дело.

– Вы хотите сказать, что всех этих женщин убил призрак?

– Если бы это был всего лишь призрак, я бы так не волновалась.

– А что же тогда представляет такую опасность?

Она умолкает, обдумывая следующую фразу. Ее нерешительность только подстегивает мои дурные предчувствия.

– Несколько недель назад я упоминала, что в доме могут обитать некие сущности – не только призраки, – и безобидными их не назовешь. Привидения – духи тех, кто не завершил на земле важных дел или погиб так внезапно, что не успел понять этого. Они витают между нашим и потусторонним миром. Они пережили кончину, но однажды все-таки были людьми, а потому не приносят вреда живым. Но порой мне попадаются дома, где поселилось нечто иное. Не призрак, а… – Ее голос вздрагивает, и она снова оглядывает комнату. – Вы не против выйти на улицу?

– Прямо сейчас?

– Да. Пожалуйста.

Я смотрю в окно на сгущающийся туман. Мне совсем не хочется выходить на этот влажный морской воздух, но я киваю и поднимаюсь. У двери я натягиваю дождевик, и мы идем на веранду. Но даже там Мейв продолжает нервничать, и тогда мы спускаемся по лестнице и шагаем по каменной тропе к краю утеса. Там мы останавливаемся – нас обнимает туман, сквозь него виднеются контуры дома. Некоторое время слышен лишь долетающий снизу рокот волн.

– Если он не призрак, тогда кто?

– Интересно, что вы говорите о нем «он».

– А почему бы и нет? Капитан Броуди – мужчина.

– Как часто он вам является, Эйва? Вы видите его ежедневно?

– Это непредсказуемо. Иногда я не вижу его несколько дней.

– А в какое время он обычно появляется?

– Ночью.

– Только ночью?

Я думаю о темной фигуре, которую заметила на вдовьей дорожке по пути с пляжа в то первое утро.

– Бывали случаи, когда я видела его днем.

– И он всегда является в образе капитана Броуди?

– Это его дом. В каком образе ему еще являться?

– Он не живое существо, Эйва. Это нечто.

Мейв смотрит на дом, который превратился теперь в едва различимый силуэт, и обхватывает себя руками, чтобы унять дрожь. Всего в нескольких ярдах от нас – край утеса, далеко внизу разбиваются о камни невидимые волны. Мы в ловушке между морем и Вахтой Броуди, и туман настолько густой, что, кажется, в нем можно задохнуться.

– Есть иные сущности, Эйва, – произносит она. – Они могут показаться призраками, но на самом деле это не так.

– Какие еще сущности?

– Опасные. Способные причинить вред.

Я думаю о женщинах, которые жили в Вахте Броуди до меня и умерли здесь. Но разве похожая история есть не у каждого старого дома? Люди не вечны – каждый из нас рано или поздно уйдет в мир иной. Почему не умереть в собственном доме, где ты прожила несколько десятилетий?

– Эти сущности – вовсе не духи умерших, – говорит Мейв. – Они могут принять облик людей, когда-то живших в доме, но это чтобы мы не слишком их боялись. Все мы думаем, что призраки не способны нам навредить, что они всего-навсего горемычные души, застрявшие между духовными уровнями.

– И что же за сущность является мне?

– Не призрак капитана Броуди, а нечто принявшее его облик. Нечто знающее о вас и наблюдающее за вами с того самого момента, как вы переступили порог. Оно изучило все ваши слабости, нужды и желания. Знает, чего вы хотите и чего боитесь. Оно использует эти знания, чтобы манипулировать вами, заточить вас в этом доме. Принести вред.

– Вы имеете в виду вред физический? – Тут я, не сдержавшись, усмехаюсь.

– Понимаю, в это сложно поверить, но вы еще не сталкивались с тем, с чем приходилось столкнуться мне. Вы не смотрели в глаза… – Она осекается. Потом делает глубокий вдох и продолжает: – Несколько лет назад меня вызвали в дом, находящийся чуть в стороне от Бакспорта. Это было настоящее поместье, построенное богатым торговцем в тысяча девятьсот десятом году. Семья переселилась в этот дом, а спустя год жена хозяина взяла толстую веревку и повесилась на балясине верхнего этажа. После самоубийства прошел слух, что в доме обитает привидение, однако здание на высоком холме было настолько красивым и оттуда открывался такой великолепный вид на воду, что поместье всегда кто-то хотел купить. И оно постоянно переходило из рук в руки. Люди влюблялись в дом, въезжали, а потом очень быстро покидали его. Одна семья продержалась всего три недели.

– Из-за чего они уехали?

– Местные считали, что дух Эбигейл, жены первого владельца, испугал их. Они рассказывали, что видели женщину с длинными рыжими волосами и веревкой, завязанной узлом на шее. Вообще-то, люди способны ужиться с призраком, даже полюбить его и считать чуть ли не членом семьи. Обычно как бывает – по ночам раздаются стоны, крики, хлопают двери, кто-то переставляет стулья… Но тот призрак был гораздо страшнее прочих, и его проделки этим не ограничивались. Нет, то, что происходило, заставило эту семью в отчаянии бежать из дому среди ночи и искать помощи. Мне позвонили из мотеля, где в итоге нашла приют эта семейная пара с двумя чудесными девочками четырех и восьми лет. Они были из Чикаго и приехали в Мэн, чтобы пожить вдали от города: он хотел писать романы, а она – растить огород и завести кур во дворе. Они увидели дом, влюбились в него и сделали предложение о покупке. Перебрались на новое место в июне и первую неделю провели прекрасно.

– Всего неделю?

– Поначалу они не обсуждали свои ощущения. Им сразу показалось, что за ними следят. Даже когда кто-то из них оставался в одиночестве, в комнате чувствовалось чужое присутствие. Потом старшая девочка рассказала маме о существе, которое всю ночь пялилось на нее, сидя у кровати. И вот тут все члены семьи разом заговорили. Отцу являлась рыжеволосая женщина. Матери – безликая тень. И только четырехлетняя девочка видела то, что было на самом деле. Маленькие дети лишены иллюзий, они узнают правду задолго до нас. Она описала чудовище с красными глазами и когтями. То был не призрак Эбигейл, а нечто куда более древнее, приросшее к этому дому. К этому холму.

Красные глаза? Когти? Я недоверчиво покачиваю головой: странный оборот принимает эта беседа.

– Вы будто бы говорите о демоне.

– Именно о нем я и говорю, – тихо подтверждает Мейв.

Некоторое время я пристально смотрю на нее, надеясь увидеть хоть намек на задорный блеск в глазах, на то, что вот-вот раздастся ударная реплика, однако лицо Мейв сохраняет серьезное выражение.

– Я не верю в демонов.

– А верили вы в призраков, до того как въехали в Вахту Броуди?