домашняя кошка, которой притворяется. Ты пытались покинуть это царство недавно? Столкнулась с трудностями, дорогая сестра? Я полагаю, что ты это сделала, потому что я нашела ее, проклинающую ворота.

Я судорожно выдохнула. Нонна перестала молиться и снова встретилась со мной взглядом. На этот раз искра осветила ее темные глаза неповиновением. Виттория была права.

Моя бабушка не сожалела и не соизволила извиниться перед врагом. И это именно то, что она думала о нас. О мне.

То, что осталось от моего украденного сердца, разбилось.

— Почему? — спросила я тихим, хриплым голосом. — Было ли что — нибудь из нашего детства настоящим?

На мгновение выражение лица Нонны смягчилось. Появилась бабушка, которую я знала, добрая, но жестокая. Защищающая и любящая. Вот женщина, которая утешила меня, когда мой близнец «умер». Это была скала в моем мире, постоянная сила, удерживающая меня во время самого страшного шторма, через который я прошла. Или я так думала. Это была одна из тех, кто предал меня.

И все же я не могла найти в своей душе ненавидеть ее. Даже сейчас. Это означало, что их блокировка заклинаний сработала. Возможно, я все еще была богиней под проклятием, но теперь я чувствовала себя смертной.

— Прости, бамбина. — Голос Нонны дрожал. — Мы сделали то, что нужно было сделать.

Слезы, которые мне удалось сдержать, хлынули потоком. Они текли по моему лицу, соль покрывала мои губы. Это было правдой. Каждая злая, темная вещь, на которую претендовала Виттория.

Я судорожно вздохнул, отчаянно пытаясь взять себя в руки.

Мне нужно было понять, как та, кто любил меня как собственную внучку, могла предать меня. Мне нужно было услышать, как она признается, что убивала других ради их сердец. Богиня всевышняя.

Я не могла начать обрабатывать эту часть.

— Ты использовал самую темную магию, чтобы связать нас. Как ты могла прибегнуть к человеческим жертвоприношениям?

Моя бабушка, которая теперь казалась мне безжалостным чужаком, на мгновение задумалась.

— Военное время изобилует жертвами. Люди понимают это так же, как ведьмы. — Нонна сказала это без эмоций, словно перечисляла ингредиенты для заклинания или рецепта. — Две жизни за весь клан… так решили старейшины.

Мой желудок скрутило узлом. Я чувствовала себя опустошенной. Не было ни угрызений совести, ни печали, только холодное оправдание зла.

— Кого ковен убил ради наших сердец?

Вошла Виттория, ее лиловые глаза сияли мрачным ликованием.

— Она прыгает от конца сказки, хотя, по правде говоря, ты должны слушать ее с самого начала. — Она посмотрела на Нонну. — Настройте сцену должным образом. Или твоя польза мне этим вечером исчерпала себя. Расскажите ей о Софии. Твоей подруге.

— София Санторини? — спросила я, уже опасаясь того, что мне предстоит узнать. — Что ты с ней сделал?

Нонна заставила себя сесть, ее дыхание стало затрудненным. Интересно, Виттория ушибла или сломала одно из ребер? Моя сестра дернула ее и толкнула в стул, который материализовался из ниоткуда. За считанные секунды Виттория приковала и ее.

Несмотря на все, что сделала Нонна, я попыталась вырваться, чтобы помочь ей, но от собственных пут было не избавиться.

— Давай, скажи ей, — потребовала Виттория, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо. — Или я заставлю тебя.

— Я поймала ее на гадании в храме Смерти. Поэтому я позаботилась о том, чтобы информация, которую она узнала, никогда не покидала эту комнату. Были определенные… истины, которые доверяли только мне и еще одному члену совета. Нам сказали хранить тайну любой ценой.

— Значит, ты заперла ее разум почти на два десятилетия? — спросил я с явным недоверием в тоне.

— Если бы она не пошла против совета, если бы она не раскопала нашу тайну, она никогда бы не подверглась такому наказанию.

Она говорила так, как будто открытие правды оправдывало ее действия и действия Совета. Ужас был лишь частью эмоций, которые я сейчас испытывала.

Нонна выпрямилась, упрямо вздернув подбородок, и выдержала мой взгляд.

Ее глаза делали вид, что она говорит мне, потому что хочет, а не потому, что мой близнец принуждает ее. Трудно было представить слезы на глазах Нонны в ту ночь, когда я обнаружила тело Виттории. Там, где когда — то была любовь, теперь пылала ненависть, яркая и всепоглощающая. Я не могла поверить, что она была способна проклясть свою подругу, а затем всю нашу жизнь использовать ее как поучительную историю.

— А теперь расскажи ей о ее принце, — сказала Виттория. — Ничего не упускай.

— В начале Принц Гнева был проклят забыть все, кроме своей ненависти, — сказала Нонна отрывистым голосом. Не от гнева, а от боли. Ее дыхание сбивалось с каждым вдохом и выдохом. — Первая Ведьма сказала ему, что все, что он любит, будет у него отнято. В то время его ничего не волновало, кроме его крыльев. Это было до того, как он встретил тебя. — Нонна снова прерывисто вздохнула. — Он проклял ее в ответ, пообещав взять взамен что — то, что она любит, если она не вернет ему крылья. Итак, Ла Прима Стрега заключила сделку с дьяволом. Точных сроков никто не знает. Она наложила заклинание, используя свою кровь, принесла жертву богине и была слишком уверена в своих силах. Она забыла, с кем имела дело. Она позволила этому впитаться и успокоиться. Это была запутанная паутина со множеством нитей, спутывающихся и переплетающихся вместе, пока они не завязались так, что казалось невозможным разрезать их. Два проклятия сошлись, и наши жизни оказались между ними.

— Наше проклятие… частично из — за Первой Ведьмы?

Нонна кивнула.

— Вы знаете первую часть истории — у Гордыни когда — то была жена, дочь Первой Ведьмы. Ла Прима хотела вернуть свою дочь, свободную от принца демонов, поэтому она придумала план, чтобы натравить Гнев и Гордость друг против друга. Она заключила сделку с Домом Мести.

— За определенную цену, естественно, — вставила Виттория, ее тон был холодным.

Воспоминание поднималось на поверхность. Я все еще не могла вспомнить, кто такая Первая Ведьма, но у меня было четкое представление о том, чего она хотела.

— Мы притворялись одним человеком. — Виттория кивнула, поощряя меня двигаться вперед. Бороться, чтобы вернуть воспоминания, которые принадлежали мне. Магия связывала меня, она боролась. Я нащупала нить силы, которая принадлежала Гневу, и сильно потянула ее, позволив ей еще немного снять проклятие. Она упрямилась, сопротивлялась, но власть мужа была слишком сильна. Еще одна трещина открылась, освобождая память. — Меня отправили к Гневу; моя задача состояла в том, чтобы соблазнить его.

Что — то вроде облегчения отразилось на чертах моего близнеца.

— И меня отправили к Гордыне