того, я отказываюсь верить, что мы все позволим одной жалкой богине посеять среди нас раздор. Пусть попробует с волками и вампирами. Если Жадность раздражает, что мой тест мог случайно отвлечь вас на одну ночь от его скучного расследования, ему просто нужно преодолеть это. Все знают, что Веста была там несчастна. Он просто злится, что потерял что-то ценное. Ты же знаешь, как он сердится, когда у него что-то идет не так.

Несмотря на мой гнев на то, что меня обманули эти принцы Ада, я увидела в этом возможность потенциально получить ценную информацию.

— Откуда ты знаешь, что Веста была несчастна? — Я спросила. — У тебя много шпионов при других дворах?

Выражение лица Гордыни стало таким же злым, как и блеск в его глазах.

— Разговоры на подушках, дорогая. Люди рассказывают мне всякие интересные вещи после того, как я краду их удовольствие.

— Кто тебе о ней рассказал? — Нажимала я.

— Она сама.

Я замолчала. Это был довольно неожиданный ответ. Принцы не могли лгать, так что он должен был говорить правду.

— Когда?

Гордость подняла плечо.

— Может, неделю назад? Я не могу вспомнить.

Зависть сжала переносицу.

— Ты трахнул командира Жадности. Ты такой дурак?

— К твоему сведению, она разыскала меня, — отрезал Гордыня. — Она не могла оторвать от меня глаз, и я отплатил ей тем же, чтобы не повредить ее эго.

— А потом ее убили, — сказал я жестким тоном. — Как ты думаешь, Жадность причинил бы ей вред, если бы поверил, что она дала тебе информацию о его же Доме?

— Конечно нет. — Гордость не звучал так уверенно.

Гнев внимательно изучал своего брата.

— Как вы оказались вместе в одном месте?

— Она пришла сюда. На одно из моих собраний. — Гордость посмотрела на нас. — Что? Я получил официальный запрос от Дома Жадности на ее присутствие. Разве он не сказал тебе?

Мы с Гневом переглянулись. Жадность вообще ничего не упомянула об отправке своего командира к конкурирующему двору демонов.

— Ты сказал, что она искала тебя, — начала я, мысленно кружась. — О чем она хотела поговорить?

Гордыня пожал плечами.

— Приземленные вещи. Шар. Вино. Портал. Моя спальня.

— Каков был ее интерес к порталу? — спросила я, чувствуя, что мы близки к разгадке.

— Такой же, как у всех, — отрезал он. — Она хотела знать, в безопасности ли он и идет ли он только к Изменчивым островам. Как будто я оставлю что-то подобное без присмотра.

— Было ли что-нибудь, что она сказала, вообще что-нибудь, что могло бы быть странным или неуместным?

— После этого мы мало разговаривали. — Гордость сурово посмотрела на меня. — Если ты закончила меня допрашивать, мне бы очень хотелось бутылку вина. Сегодняшний вечер стал довольно темным.

Моя грудь внезапно снова заболела, напоминая мне о моей травме. Я хотела еще допросить идиота-принца, но мне нужно было залечить рану. И Гордыня, похоже, нуждался в передышке — его гнев рос, а подталкивать принца к чувству очередного греха никогда не бывдет хорошо.

Гнев спустился ко мне по ступенькам, ничего не упустив.

— Пойдем домой, миледи.

Не глядя ни на Зависть, ни на Гордость, я приняла руку Гнева и держала ее, пока он зачаровывал нас. С этой новой информацией мне становилось все труднее убедить себя, что Веста действительно мертва. Неужели она предала Жадность и связалась с моей сестрой и волками?

Я не могла быть уверен сейчас, но я обязательно узнаю. Если бы я задавала достаточно вопросов, я бы в конце концов получила бы ответы на эту растущую загадку. И если бы я нажила несколько врагов, это была бы небольшая цена.

Двенадцать

Гнев не перенес нас ни в его спальню, ни в мою. Он так же не перенес нас в ванную, чтобы мы отмыли грязь и кровь. Когда мы появились из дыма демонической магии, мы стояли на сверкающем берегу Лагуны Полумесяца.

Пар поднимался от льдисто-голубой поверхности, приглашая окунуться в эти обманчиво мирные воды. Ничего «сотворенного» не может оказаться в волшебной воде, иначе ты будешь убит. Множество костей, торчащих из мелководья, будто бы части разбитых кораблей, доказывали, что это вовсе не сказка. Несмотря на большое возбуждение, в лагуне было что-то умиротворенное.

Принц развернул меня к себе лицом, а затем потянулся к передней части моей накидки, откинув ее, чтобы лучше рассмотреть мою рану.

Я зашипела сквозь зубы, когда материал, прилипший к моей ране, был убран нежным действием Гнева, захватывая кусочки кожи, заставляя порез снова открыться. Он сочился и кровоточил.

Гнев вздрогнул, будто бы это была его боль, а не моя.

— Она заражено.

— Где ты был? — Спросила я, не желая медлить ни секунды, чтобы узнать. Я провела по нему руками, убеждаясь, что он жив и здоров. Не то, чтобы я видела какие-то признаки ранений, особенно с его способностью быстрого восстановления. —   Как ты выбрался? А как же яд?

Гнев выглядел так, будто заточение и поножовщина, через которые он прошел, наименьшее, о чем сейчас можно было бы беспокоится, но это было важно для меня.

Он вздохнул и достал из кармана маленький пузырек, показывая его мне. Жидкость мерцала, как утреннее небо на моем острове, кристаллически-чистым голубым.

— Селестия невероятно талантлива в создании тоников и настоек. —   Он вернул склянку на место. —   Я всегда ношу что-то, на всякий случай. Я принял его, как только смог, затем покинул храм твоей сестры, когда ее волки приняли человеческий облик. Ворота были закрыты и мне пришлось потратить время, чтобы пройти через портал Гордыни.

— Ты не мог использовать трансвенио?

Гнев покачал головой.

— Магия не может использоваться там, поэтому я шел пешком.

Я подумала о проверке Зависти и Гордыни и о словах, сказанных демоном Умброй, прежде чем я убила его. Я нажила себе несколько врагов здесь.

— Что я сделала тебе… Раньше?

— Ничего. — Лицо Гнева было идеально пустым. — Не переживай из-за дури Зависти и Гордыни. Они не должны были проверять тебя или твою преданность.

— Если я предала тебя, это еще нормально.

Он уставился на следы когтей, как будто они оскорбляли лично его, избегая этой темы. Что заставляет меня думать, что его братьям было за что меня проверять.

— Я должен был вырвать этому волку позвоночник и засунуть его ему в рот. Заставить его жалеть за каждую каплю твоей боли.

Он определенно не страдал недостатком воображения. Чтобы смягчить ярость, которая поднималась в нем, я кивнула на воду.

— Я думала, она запрещена для