решеткой. Промотать в тюрьме лучшие годы из-за такого вот дерьма, которое непонятно зачем рождается на этот свет, будет пздц как обидно.

— Отец таким воспитал. Тебя не так? — утырки все заглохли, прислушиваются, ждут, когда главарь отмашку даст. Только мне, в отличие от них, не хочется сегодня крови. Вот совсем не хочется, но, видимо, придется их умыть.

— Твоя? — кивает в сторону Златы.

— Моя, — голос обрастает льдом.

— А что спряталась? — смеется урод. — Цыпа, не нравимся? — тупой юмор обрастает раздражающим хохотом.

— В подъезд заходи, — тихо, не привлекая внимания.

— Я не пойду, — упрямится, а мне хочется рыкнуть. Дело не в том, что не хочу ее пугать свей агрессией. Я боюсь, что в драке ее зацепят. Сложно держать в поле зрения пятерых. Золотинка – мое слабое звено, я позволю себя убить, лишь бы ее не тронули, но если она будет в безопасности, с ними я разделаюсь быстро.

— Сейчас не время спорить. Выскажешь мне все потом, — жестко и твердо.

— Куда это цыпа собралась? — прекращает резко смеяться главный, за ним умолкают все. Поднимаются со скамеек.

Твою…

— Девушка уходит домой, а с вами мы пообщаемся, — они не успевают ответить, Злата выходит на свет, снимает кепку и поднимает к ним лицо.

— Мой отец майор полиции, меня неделю продержали в заложниках, чтобы он закрыл дело одного очень влиятельного авторитета, но он этого не сделал. Принципиальный у меня папа. Позволил со мной вот такое сделать, а потом при задержании всех перестрелял, никого в живых не оставил. После этого психика у него немного пошатнулась, видит врагов даже там, где их нет. Как вы думаете, что он сделает с вами?

Несмотря на напряженную ситуацию, я с трудом сдерживал улыбку. Вот это Златка зарядила. Я бы не поверил, да и эти вроде начинают что-то соображать, хотя все еще таращатся на лицо Золотинки.

— Уходи, — оборачиваясь к ней, произношу одними губами.

Не хочет меня оставлять, боится, но послушалась. Проходит между ними, а я, как цепной пес, за каждым слежу, дернется кто в ее сторону, уложу прямо здесь. Скрывается в подъезде. Можно выдохнуть. Мышцы напрягаются, как бывает перед боем. Теперь я просчитываю стратегию ударов, чтобы никого не убить.

— Сучка твоя заливала нам, чтобы сбежать? Про какого авторитета она пургу гнала?

— Никогда не слышал, чтобы тут мусор жил, да еще и полкан, — встревает другой, но дальше я развить тему не даю.

За «сучку» главному прилетает удар в челюсть, вырубается, а ведь я не в полную силу бил. Заваливается на друзей. Двое поддерживают другана, а двое кидаются на меня. Я сразу понимаю, что никто из них спортом не занимался. Может, и махали кулаками во дворе, но это было так давно, что они забыли, как это делается. Как-то быстро они посыпались, не ожидал, даже костяшки не сбил. Уложил их аккуратненько на асфальт, они даже головой не стукнулись ни разу, падали друг на друга. Двое оставшихся утырков не рискуют ко мне лезть.

— Ты кто? — спрашивает испуганно один из них.

— Человек он, — резко звучит с крыльца. Не заметил, когда дверь открылась. Давно там стоит отец Златки? Что успел увидеть? — В отличие от вас, подонков. А ну, быстро забрали этот мусор и свалили отсюда… — рыкнул он, сопроводив речь отборным матом.

А я стараюсь не смеяться, потому что вспомнил, как Златка меня материться отучивает. Интересно, папе не хочет преподать пару уроков? Ушлепки уковыляли, оставив на земле пачку сигарет и зажигалку. У кого-то из кармана выпала. Александр Юрьевич закурил, руки трясутся. Нервяк выхватил.

— Все равно я против, чтобы Злата из дома уезжала, — заговорил он. — Ты меня поймешь, когда свои будут, — выпускает облако серого рваного дыма. — Только кто родителей в вашем возрасте слушает? Сам такой был, — затягивается глубоко. Тоже хочется затянуться, но мне еще с непослушной девочкой разговаривать, а она не любит запах табака. — Верю, что защитить сможешь. Наверное, хорошо, что вместе жить будете, только со свадьбой не тяни, неправильно как-то, не по-людски.

— Как только уговорю вашу дочь, сразу в ЗАГС пойдем, — протягиваю ему руку, которую он жмет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты будь понастойчивее…

Злата

— Злата, ну как так ничего не нужно? — возмущалась мама, держа в руках тарелку с приготовленной в духовке курицей. На столе стояла сумка с продуктами, которые она заботливо собрала нам в дорогу.

Папу не отпустили с работы, поэтому он со мной утром попрощался. Надавал кучу добрых советов, которые можно было свести к одному – жить во грехе не стоит, дочь, выходи за своего мужика замуж, так будет правильно. Первые минут пятнадцать я пыталась деликатно намекнуть, что решение принимать мне, не стоит с этим торопиться, но потом просто кивала головой. Папа вряд ли смирится, но у меня есть несколько месяцев до следующей встречи.

— Хотя бы бутерброды давай сделаем, — продолжала настаивать мама. — В дороге обязательно захочется поесть.

— Мам, купим что-нибудь в кафе.

— Какую-нибудь вредную гадость? Откуда ты знаешь, из чего готовят в этих придорожных забегаловках? Там ведь полнейшая антисанитария, — от маминой лекции меня спас звонок в дверь. Это Макар.

Неделю он прожил в гостинице, а потом вернулся в Москву. Все эти дни мы были постоянно на связи, Макару не терпелось меня забрать, но я дождалась, когда сойдут все следы с лица. Вчера вечером сказала Кайсынову, что собираюсь на днях вернуться, нужно только сходить взять билет на поезд. Так он меня и отпустил. Приказал сидеть дома и ждать, утром за мной приедет. Дождалась. Сердечко волнительно бьется в груди. Открываю дверь, Макар не дает себя рассмотреть, делает шаг, подхватывает меня на руки и целует.

Весь блеск с губ слизал, даже не рассмотрел меня, а я тщательно готовилась к встрече. Над прической трудилась почти час, макияж несколько раз смывала и заново накладывала. Хотелось, чтобы он меня увидел красивую и забыл о распухшем лице с синяками. Чтобы как раньше смотрел с жаждой и интересом, а не с жалостью.

Макар простонал в губы, будто ему больно было от меня отрываться. Подхватив под ягодицы, подтянул меня еще выше, сжимая половинки в крепких руках. Я растворялась в нем. Пропадали все звуки вокруг, для